Слово воина - Александр Прозоров Страница 63

— Ну, тогда пошли…

Он направился к находившейся в углу двора, как раз под башней, каменной арке, сразу за ней повернул направо, вошел в простенькую, без всяких украшений, дощатую дверь, стал бодро подниматься по круто закрученной лестнице.

Середин почувствовал, как, несмотря на надетую косуху, свитер и рубашку, по коже пополз сырой холодок. Полумрак лестничного колодца пытались рассеять только редкие узкие окна, больше похожие на бойницы. Изредка то справа, то слева возникали двери, но все они были заперты, причем на совесть: задвижки внизу и вверху, толстые поперечные брусы на вбитых в стену крюках.

Наконец сверху пролился свет, пахнуло смолой, свежесрубленным деревом, сделалось заметно теплее. Окна тут стали самыми обычными — забранные тонкой слюдой, они давали столько света, что даже глаза заболели от неожиданности.

Ратник снова повернул направо, толкнул двустворчатые двери, вошел в обширное светлое помещение:

— Купец доставлен, княже!

— Так зови его, Лихай, где прячешь?

Середин, раздвинув остальных воинов, твердым шагом направился в горницу. Особо он не беспокоился: если никто даже не попытался забрать у него оружия, значит, в поруб сажать не собираются.

В залитом солнцем зале с бревенчатыми стенами, с демонстративно простым, сбитым из досок, полом и таким же потолком находилось человек семь. В дальнем от входа углу — там, где оставалось пятно полумрака — восседал в кресле мрачный, худощавый, гололицый субъект в черной рясе, с тяжелым бронзовым крестом на груди. Рядом торчали два сереньких молодых послушника. Еще двое мужчин стояли у распахнутого окна, глядя вдаль. Ростом не выше Середина, в плечах каждый имел не менее метра, а толщина бицепсов превышала диаметр человеческой ноги. Холода они, по всей вероятности, не испытывали, поскольку носили рубахи с коротким рукавом, с отделкой из тонкой вышитой тесьмы. Короткие волосы, длинные курчавые бороды, темные свободные шаровары, сафьяновые полусапожки. Вместо мечей на поясах тяжелые палицы, которыми впору бетонные сваи заколачивать.

Пара, что переминалась в центре горницы, выглядела менее пугающе. Вооруженные обычными мечами, плечистые, но в пределах разумного, ростом чуть ниже гостя. Один, русый, с черной бородкой, был одет в толстую войлочную куртку с какими-то ремешками на плечах и по бокам; второй, в темных волосах которого блестела проседь, красовался бордовым, шитым золотом кафтаном до колен с яхонтовыми пуговицами. На груди его, на тонкой цепочке, свисал овальный медальон, украшенный четырьмя разноцветными драгоценными камнями.

— Здрав будь, княже, — поклонился ему Олег.

— И ты здрав будь, гость дорогой, — склонил набок голову правитель княжества. — Однако же не похож ты на богатыря.

— А я и не претендую, — пожал плечами ведун.

— Разве не ты, сказывали, в одиночку десяток хазар и еще половину на тракте Ростовском положил?

— Я.

— Поверить зело трудно, — покачал головой князь. — Что скажешь, Дубовей?

— Милостью богов отважный воин может поганых и поболее сокрушить.

— Ох, воевода, — вздохнул князь. — Милость богов редко обращается к тем, в ком нет доблести и силы богатырской.

— Не иначе как темным бесовским попущением случилось деяние сие, — скрипучим голосом вмешался в разговор худощавый монах. — Колдовством черным разит от неестественного события.

— Уж кто бы говорил, — не удержавшись, буркнул себе под нос Олег.

— А хоть бы и так, уважаемый Кариманид, — скривился воевода. — Все, что на гибель поганых нацелено, для людей благость.

— Спасая тело земное, душу бессмертную сгубить легко за мгновение, — возразил монах. — А ты, князь Гавриил, не приближался бы к чародею сему, дабы бесы его на тебя перенестись не смогли.

— Ты преувеличиваешь, отче, — оглянулся на монаха князь. — Не всякая доблесть есть колдовство. Бывают и просто богатыри на земле русской. Все тебе дьявольские силы везде мерещатся…

Спохватившись, князь раздраженно сплюнул и перекрестился.

«Гавриил — имя из святцев, еврейское, — мысленно отметил Олег. — Да еще это „отче“… Похоже, византийские проповедники уже успели устроить здесь себе основательное логово».

Ему сразу остро захотелось в Новгород.

— О душе нужно в первую очередь думать, князь, — проскрипел Кариманид. — Все преходяще, лишь душа вечна.

— Добыча купца во дворе сложена, княже, — неожиданно встрял в разговор приведший Олега ратник.

— Во дворе? — встрепенулся правитель. — Ну-ка. Дубовей, пойдем, посмотрим, о чем спор идет.

Оставив в горнице, к великому облегчению ведуна, всех трех монахов, мужчины спустились вниз, обступили сваленную на земле груду оружия.

— Ну, ты смотри! — восхитился воевода, наугад вытаскивая из кучи тяжелый меч. — И вправду хазарам досталось. Так просто добрые клинки не отдают.

— Коней, похоже, подворники увели, — не удержался от хвастовства Середин. — Половину я крестьянам местным подарил, а половину с собой пригнал.

— Были кони, княже, — немедленно подтвердил ратник. — Мы гнать помогали. Почитай, полтора десятка будет.

— Да что там полтора десятка, — подойдя ближе, высказался один из плечистых воинов. — Вот, помню, пошел я с Любавой своей на закат у реки полюбоваться. А тут, откуда ни возьмись, половцы. Воев тридцать, не менее. А у меня, как назло, ни меча, ни ножа, ни палицы любимой с собой нет. Ну, огляделся я по сторонам, березку увидел молоденькую. Хвать ее у комелька, из земли выдернул, за макушку перехватил, и ну поганых махать. По коню попаду — конь долой, по всаднику попаду — всадник долой.

— Помню-помню, Святослав, — кивнул ратник. — А потом подъехал воевода Дубовей с полусотней варягов и вырезал их всех до последнего.

Все дружно захохотали.

— Да я и сам бы их всех! — попытался оправдаться богатырь, но его выступление было безнадежно испорчено.

— Ничего, — скромно пожал плечами Олег. — От меня тоже один ушел.

Мужчины засмеялись снова, но куда более обидно для Святослава.

— Вот как? — насупился тот. — А ну, давай биться тогда. Прямо сейчас, здесь. На кулаках. Биться станем, расходись!

— На ложках давай, — покачал головой Олег. — На ложках согласен.

— Это как?

— Мелок у меня есть, заговоренный. До кого им дотронешься, у того сразу живот слабит. На целый день. Я им кончики ложек мазну, и мы биться станем, кто до кого раньше дотронется.

— То нечестный бой, — замотал головой богатырь. — Не по правде это!

— Не по правде таким кулаком, как у тебя, по голове получать, — ответил Олег. — У меня голова для другого….

— Хазары!!! — закричали с крыши детинца.

Все разговоры мгновенно оборвались, люди подняли глаза к небу, словно ожидали увидеть врагов именно там. Князь спохватился первым: