Спутники Волкодава - Павел Молитвин Страница 63

— Ты и есть избранница Богини? — спросил сгорбленный человечек, перестав при виде Ниилит ходить из угла в угол комнаты и останавливаясь в двух шагах от девушки. Он смотрел на нее с холодным интересом, и Ниилит с облегчением поняла, что мужчине этому, как это ни странно, совершенно нет дела до ее женских прелестей, столь привлекавших других представителей сильного пола. А вслед за этим пониманием пришла догадка, что человек этот не кто иной, как Азерги — маг и советник Менучера. И вместе с этой догадкой девушка осознала, что попала из огня да в полымя — не нуждаясь в ее теле, маг намерен был завладеть ее душой. Она попятилась к двери, но Азерги сделал шаг вперед и властно потребовал:

— Дай руку!

Его цепкие холодные пальцы завладели ладонью девушки, и он, повернувшись к низкому столику, на котором среди каменных чашечек, глиняных кувшинчиков, стеклянных флакончиков и пожелтевших свитков высилась из черного, инкрустированного серебром и кусочками горного хрусталя шкатулка, вперил в нее неподвижный взгляд и забормотал что-то на незнакомом Ниилит языке.

Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Горячая волна, возникнув в нижней части живота, поднимаясь выше, и выше затопляла ее, вызывая странное оцепенение во всем теле. Страх перед магом испарился, сердце заколотилось, быстрее гоня кровь по жилам, и вот на место оцепенения пришла дивная неземная сила. Влившаяся в нее невесть откуда мощь бурлила в Ниилит, распирала; казалось, она как мыльный пузырь разбухает, растет во все стороны, и если немедленно не совершит какого-нибудь безумного поступка и не выплеснет в движении заполнившую и уже переполняющую тело силу, ее просто разорвет на куски. Состояние это, впрочем, длилось недолго, а потом клокочущая сила устремилась по руке, которую держал маг, и стала вливаться в его ладонь. Глаза Азерги вспыхнули, он издал глухое восклицание, и черная шкатулка, стремительно взмыв со стола, зависла над свитками и кувшинчиками на расстоянии двух локтей.

— Да! Да, ты настоящая избранница! — пронзительно воскликнул маг, отпуская руку Ниилит. Он шагнул к столику, над которым висела в воздухе шкатулка, совершенно позабыв о девушке, а та, теряя сознание, словно лишенная поддержки тряпичная кукла, начала медленно оседать на матово поблескивающий пол, набранный из разноцветных пород драгоценных деревьев…

На следующее утро нардарский конис вместе с молодой женой и двумя сотнями сопровождавших кортеж всадников выехал из ворот Мельсины. За нардарцами следовало посольство, отправленное шадом в Велимор. Состояло оно из пятидесяти верховых и трех изящных крытых повозок. В одной ехали Азерги с Ниилит, в двух других находились дары Менучера велиморскому правителю.

Первый испуг от встречи с магом и советником шада успел рассеяться; ему, как поняла Ниилит, не было дела ни до ее тела, ни до души. Он воспринимал ее как некий инструмент, необходимый в задуманном предприятии, и обращал на девушку не больше внимания, чем на стоящие в повозке шкатулки, поставцы и упрятанные под сиденья кожаные баулы. Маг разговаривал со слугами, со своим помощником — Шеймалом, с полусотником Сайданом, скользя в то же время по девушке пустым, ничего не выражающим взглядом. Чувствовать себя вещью было странно и неуютно, тем более что и Шеймал, и Сайдан, и двое слуг Азерги, скакавших по обеим сторонам возка, бросали на Ниилит весьма недвусмысленные взгляды. О, они-то, без сомнения, видели в ней очаровательную и желанную рабыню, но под холодным взором Азерги чувств своих проявлять не осмеливались.

Ниилит между тем с утра не могла найти себе места от беспокойства. Воспоминания о посетившей ее вчера силе что-то изменили в ней, заставили по-новому взглянуть на окружающих людей, по-другому оценить происшедшие в жизни события. Теперь она была уверена, что ошибки не было — она и вправду избранница Богини. Она обладала даром принимать и концентрировать в себе силу Богини, и, значит, судьба ее должна была разительно отличаться от участи обычной рабыни.

С удивлением и омерзением вспоминала она «девяносто девять поз любви», которым обучали ее в «Девичьем садке», заставляя изображать то женщину, то мужчину, чтобы лучше почувствовать состояние того, кому она обязана была доставлять наслаждение. Неужели это ее вместе с пышнотелой, медлительной Мбангой и юркой как змейка степнячкой Ахеджи обучали медлительным бесстыдным танцам, массажу, любовным поглаживаниям и поцелуям, способным возбудить даже покойника? Неужели это ее тискали, доводя до слез, чирахские шалопаи? Вспоминая желавшего изнасиловать ее Шаруха и похотливые прикосновения краснолицего, ей хотелось то плакать, то смеяться, но вместо этого она, памятуя о присутствии Азерги, лишь непроизвольно фыркала.

Подумать только, она — избранница Богини! — пережила все это! А ведь не раз она уже готова была уступить и услаждать этих вожделевших ее скотов всеми возможными способами, не зная, что отмечена, одна из сотен других девушек, перстом Богини! Но если она действительно была носительницей дара, почему же он не помог ей, почему не защитил? Почему позволял, чтобы ее унижали, продавали, словно какую-то обычную девку? Почему до появления Азерги она не ощущала своего дара, да и сейчас не чувствует его? Неужели весь ее дар сводится к тому, что она может передавать полученную от Богини силу этому щупленькому носатому магу, который и за человека-то ее не считает?.. Мысли Ниилит разбегались, кровь то приливала к щекам, то отливала, она вертелась, не находя себе места, снедаемая сотней одолевавших ее вопросов, изнывая от сознания, что задавать их Азерги совершенно бесполезно.

На какое-то время ей удавалось заставить себя не думать о даре, и тогда она тупо глядела по сторонам, на залитые солнцем бескрайние поля пшеницы, фруктовые сады и виноградники, мимо которых двигалось шадское посольство. Но потом мысли о том, кто же она такая и какое место должна занимать в этом мире, снова лезли в голову. С даром или без дара, она не желала быть игрушкой в чьих-либо руках, и особенно в руках этого глядящего на нее как на вещь мага, о котором ей доводилось слышать множество самых отвратительных историй. Разве для того она бежала из «Садка» и отбивалась от Шаруха, чтобы с ее помощью этот мерзавец творил свои богопротивные дела?..

Было уже далеко за полдень, когда Азерги, время от времени недовольно поглядывавший на извертевшуюся Ниилит, отвлекавшую его от весьма важных размышлений, не выдержал и сурово спросил:

— Прекратишь ли ты, наконец, елозить, девка? Или сознание того, что ты являешься избранницей Богини, совсем лишило тебя покоя?

Оцепеневшая было от этих слов Ниилит вовсе не хотела посвящать мага в свои мысли, но под холодным взглядом его немигающих глаз не решилась солгать и послушно кивнула.

— Ах вот оно что!.. — насмешливо протянул Азерги. Он смотрел на Ниилит так, словно та из некой полезной вещи прямо на его глазах превратилась в безвредное, но противное и в высшей степени докучливое насекомое. — Ты небось думаешь, будто дар твоей Богини превращает тебя во что-то особенное? Что-то возвышающее тебя над людьми или хотя бы как-то выделяющее из толпы дураков? Особенно после того, как тебе удалось испытать прилив силы? Да?

На этот раз Ниилит удалось удержаться от кивка, но Азерги, казалось, и не ждал ответа.