Договор с демоном - Сара Риз Бреннан Страница 63

Она была готова сказать ему, что Ник — демон и потому не стоит и секунды его страданий, но тут Джеми уткнулся носом в локоть и чуть слышно пробубнил:

— Ты, наверное, думаешь, что я — полный кретин.

— Вовсе нет. — Мэй положила руку на его тоненькое запястье. Джеми слегка дрожал. — Я тебя понимаю.

— Просто все так… — начал Джеми и замолчал. — Дело не в том, что он добр ко мне. Просто он… он всегда борется за своих, чего бы это ни стоило…

— Знаю, — ответила Мэй упавшим голосом. Она хотела скрыть от Джеми свое уныние, подбодрить брата, помочь справиться, пережить эту боль.

Тусклый свет размывался перед глазами, рисовал смазанные желтые полосы в темноте. Волосы Джеми, которые в сумерках всегда выглядели светлее, чем на солнце, сияли зыбким серебряным венцом.

— Если бы я мог с ним объясниться…

— Джеми, — сказала Мэй, — боюсь, тебе не удастся. Я пыталась помочь ему с пониманием, но он так на нас непохож, он…

— Я — другое дело, — перебил Джеми. От его одинокого тихого голоса сжималось сердце.

— Это не так, — произнесла она — слова чуть не застряли в горле. — Не так. Я понимаю, за что ты его любишь, но надежды нет. Джеми, он не человек.

Ее брат поднял голову и оторопело замигал, а на его лице появилась характерная однобокая улыбка, точнее, тень улыбки.

— Эмм… ты думала, я говорил о Нике!

По недоверчиво-удивленному тону, с каким он произнес это имя, Мэй сразу поняла, что ошиблась.

— Стоп, а о ком же тогда? — ей уже было не до конфуза. Если речь шла об Алане, который, кстати, был во вкусе Джеми, — лучше от этого не становилось. Алан поддержит, посочувствует, но взаимностью не ответит. Он будет ухаживать за Мэй, а ее брату останется только смотреть.

Джеми замялся. Потом снова обхватил голову руками и устало, упавшим тоном произнес:

— О Джеральде.

— Джеми! — чуть не вскрикнула Мэй.

Он вскочил.

— Ты его не знаешь!

— Да и не очень хочется! — Они смотрели друг на друга в упор.

— Тебе не понять…

— Раз я не колдунья? Ты это хотел сказать? — допытывалась Мэй. — Так ты же ничего не рассказывал! Почему ты скрывал, Джеми?

— Боялся, вот и скрывал! — выпалил Джеми. — Не знал, как ты отреагируешь! Вдруг ты стала бы меня ненавидеть? Ты всегда считала себя экстрасенсом, твердила о тайных силах… Вот я и побоялся тебя разочаровывать. Думал, ты будешь злиться из-за того, что все досталось мне одному. А ты не стала.

Он отвернулся, поджал колени к груди и съежился, как только мог.

— Джеральд говорит, что родня в конце концов начинает нас презирать. От зависти или страха, а может, всего сразу.

Мэй вспомнила, как тогда в гостиной Джессика Уокер спросила, нет ли у нее ненависти к брату. Как будто малейшая зависть или тяга к иному, мечта о чудесах, которые можно было бы создавать, непременно рождает ненависть!

Мэй встала, подошла к двери и выглянула в темный коридор за ней, изо всех сил стараясь не оборачиваться.

— Значит, дурак твой Джеральд, — произнесла она. — И ты вместе с ним.

Мэй забралась в кровать и накрылась там с головой. Она так усердно старалась отвлечься от мыслей насчет Джеми, что в висках застучала боль.

Какое уж тут уснуть?

Тем не менее, после получаса ворочаний в жарком коконе одеяла ей удалось-таки задремать неспокойным сном, который вскоре нарушили чье-то шуршание и стук в окно.

Мэй встала босиком на мягкий ворс ковра и увидела бледное лицо в ночи. Его резкие черты сквозь стекло казались размытыми. На нее с улыбкой смотрел Ник. Она протянула руку. Оконная щеколда на удивление легко открылась — щелчок гулким эхом отозвался в мозгу.

На разгоряченное лицо Мэй дохнуло свежим ночным воздухом. Ник сидел на корточках в проеме окна. Потом он потянулся к ней и положил ладонь на шею. Его руки тоже оказались прохладными и вдобавок твердыми — как раз этого прикосновения ей так не хватало. Мэй села на постель, а Ник опустился рядом. Скомканные простыни промялись под их общим весом. Мэй потянулась к Нику, обхватила за шею, и он не разъярился, не отпрянул, а обнял ее в ответ.

Его рука скользнула ей за спину. Мэй уткнулась лицом ему в плечо — под щекой был приятный и мягкий трикотаж застиранной футболки — и вдохнула его запах: запах чистой кожи и волос, хлопка и стали. Сердце Мэй замерло и тут же, словно извиняясь за перебой, пустилось вскачь.

Ник уверенно погладил ее по волосам, прошептал «все хорошо». Его пальцы на миг задержались у нее на затылке. Мэй поежилась. Она прижалась плотнее к нему, зная, что он не сможет не заметить эту дрожь, охватившую все ее тело.

Мэй подняла голову от его плеча, коснулась ладонью щеки и поцеловала. Ник без колебаний ответил своим поцелуем — жарким, но осторожным и глубоким. Мэй откинулась на подушки, потянула Ника за собой.

Ее голые ноги запутались в простынях и касались грубой ткани его джинсов. Он позволил ей вести в поцелуе. Его губы двигались медленно и нежно, пальцы гладили шею: скользнули от подбородка к плечам и задержались в ямке между ключицами. Он продолжал нашептывать что-то ласковое, успокаивающее… Мэй таяла в его руках.

Вслед за теплыми прикосновениями по коже пробегал холодок. Ник приподнял ее майку и провел рукой вдоль спины к шее, приподнял тесемку талисмана и стал целовать Мэй в край подбородка, шею, плечо, где лежал талисман. Потом шепотом попросил его снять.

— Сейчас, — ответила Мэй.

А в следующий миг опустила глаза и увидела его улыбку. Так злорадно Ник никогда не улыбался.

Мэй почувствовала, как талисман рвется вверх у нее из рук, цепляется за волосы и на миг ощутила жгучую боль в груди, где он по-прежнему касался кожи.

Она с силой отпихнула Ника и увидела, что его глаза под опущенными веками и веерами ресниц стали другими.

Не черными, а прозрачными, льдистыми.

Мэй закричала и проснулась.

В первую секунду она почувствовала только глубокое облегчение и лишь потом заметила, что лежит поверх одеяла рядом с раскрытым окном. По комнате метался холодный, унылый ветер, на груди горел талисман. Мэй сгребла его в руку и увидела горсть кристаллов, обугленных перьев и треснувших косточек. От талисмана остались лишь жалкие ошметки.

Она стиснула их в руке, а другой схватила с тумбочки телефон, прокрутила список звонков и торопливо набрала номер. Ждать ответа за гудками было неимоверно долго, но наконец в трубке раздался знакомый голос.

— Что?

— Ник! — выпалила Мэй и, презирая себя за умоляющий тон, попросила: — Ник, у меня беда! Прошу тебя…

В воздухе возникло какое-то возмущение. Так обычно бывает, когда чувствуешь, что в комнате есть кто-то еще. А Мэй знала, что рядом никого быть не может.