Обручённые вечностью, или Отдам жену в хорошие руки - Елена Лисавчук Страница 63

Проснулась я раньше, чем забрезжил рассвет. Давненько я так не высыпалась. С подтверждением обряда общие сны прекратились. Просыпаться под боком у Анателя оказалось приятно. Моя щека прижималась к его груди, нога была закинута на его ноги.

С облегчением бросив взгляд за окно, я убедилась, что на звёздном полотне не проступили багряные мазки, предзнаменующие наступление рассвета. Как бы мне ни хотелось и дальше прижиматься к мускулистой груди супруга, чувствовать, как его тёплое дыхание колышет волосы у меня на макушке, надо было срочно вставать.

Я осторожно потянулась, собираясь подняться с кровати. Хотела сначала умыться и освежиться, после чего поцелуем разбудить своего принца. Почувствовав моё кратковременное отсутствие, Анатель шевельнулся и, сграбастав, вернул меня к себе под бочок.

Помня, что нас не должны застать утром в общей постели, я повторила свой маленький манёвр с побегом. За что получила мягкий шлепок по нижним девяностым.

– Ты уже бросаешь меня? – сонно пробормотал Анатель.

Он приподнялся и с такой нежностью поцеловал меня, что расхотелось его покидать.

– Ничто в этой жизни не заставит меня добровольно уйти от тебя, – вернула я поцелуй.

Помня о ранних визитах фрейлин, под недовольное ворчание супруга я соскользнула на пол. Накинув длинный шёлковый халат, туго затянула его, избавив себя и супруга от всяких соблазнов.

– Вернись в кровать, – поманил меня к себе пальцем Анатель. Его красиво очерченные губы раздвинулись в умопомрачительно обаятельной улыбке. – Я тебе ещё сумрачного утра не пожелал.

Его широкоплечая фигура разместилась на большей части матраса. Вытянувшись на спине, согнув ногу в колене и устроив голову на горе из двух подушек, он походил на античного бога. Покрывало отлично скрывало его стратегически смущательные места, выставляя напоказ рельефную грудь. Тёмные пряди волос прикрывали крепкие плечи.

Супругом сложно было не залюбоваться.

Мне невыносимо захотелось поддаться на его уговоры и в последний разочек прикоснуться к нему. Вот только жемчужный рассвет раскрасил небо, и нам стоило поторопиться с расставанием.

– Анатель, тебе нужно уходить. Мы договорились не афишировать пока подтверждение брачных обетов, – несколько смущённо улыбнулась я ему.

Супруг потянулся, и мои щёки сильнее покрылись румянцем.

– Уже ухожу, – расслабленно отозвался супруг и с лукавством закончил: – Только потом не говори, Луна, что я тебя не предупреждал: из твоей затеи ничего не выйдет.

Анатель не скрывал, что не разделяет моего оптимизма. Ничего. Я что-нибудь обязательно придумаю. Чем дольше об этом размышляла, тем сильнее росла уверенность в благополучном исходе.

Спустив ноги с кровати, не желая меня ещё сильнее смущать, супруг стащил с постели покрывало и повязал его на бёдрах.

– Сумрачного тебя дня, жена, – улыбнулся он мне улыбкой сытого, довольного кота. В его взгляде светилась бесконечная теплота.

Губы Анателя обожгли мои коротким поцелуем, и он ушёл.

* * *

По тщательным размышлениям я самостоятельно облачилась в строгое платье с длинными рукавами, придавшее мне уверенность. Отказываясь признавать, что прошлой ночью вела себя безрассудно, я с особым усердием готовилась к своему появлению в трапезной за завтраком. Ничто не должно было вызвать у подданных подозрение насчёт нас с Анателем.

Примечательно, что в это утро не только я вела себя необычно. Делайна то и дело украдкой косилась на меня. Неспешно укладывая причёску, собирая и убирая разбросанные по комнате вещи, она не торопилась уходить. Наверное, виной тому была данная ей клятва. Она сожалела и хотела об этом поговорить.

– Делайна, если захочешь что-нибудь со мной обсудить, я рядом. Мы можем говорить о чём угодно, – дала я ей понять, что она всегда может рассчитывать на меня.

– О чём угодно? – уточнила она, возвращаясь из гардеробной, где наводила порядок после моего утреннего нашествия туда.

– Верно.

– Вы светитесь, – робко произнесла она.

– Сильно заметно? – удивилась я, стараясь стереть с лица любой намёк на улыбку или мечтательность.

– Я… я… не знаю, что вам сказать, – вспыхнула горничная и отвернулась. Её взгляд приковала не тронутая мной сорочка, свисающая с высокой спинки кровати.

Думай, Луна! Думай!

– Этой ночью было жарко. Я предпочла спать раздетой, – сочинила на ходу.

– Разве? – в голосе горничной проскользнули ехидные нотки.

Мне было неудобно за свою скрытность, и я поначалу растерялась, но потом нашлась с ответом.

– Не знаю, что ты там себе напридумала, повторяю, этой ночью было душно, – последнее я посчитала нужным подчеркнуть.

Горничная повела плечами, как бы соглашаясь со мной, и умчалась в гардеробную.

В трапезной подданные встретили меня гробовым молчанием. Не знаю, что они успели не поделить между собой, но обстановка за столом царила крайне напряжённая. Светлые феи враждебно косились на тёмных. Тёмные отвечали взаимной неприязнью.

Возникший между ними холодок задел и меня. На прогулке фрейлины вели себя не лучше, чем в трапезной. Не успели мы провести на улице и десяти минут, как моя свита разбилась на пары, после чего разбрелась по садовой дорожке. Я не стала никого останавливать или мирить. Мне уже порядком осточертела взаимная нелюбовь между светлыми и тёмными феями. Равель и та избегала нашей невесёлой стайки.

– Как вы себя чувствуете, ваше лунное величество? – тщательно взвешивая слова, спросила Саира. Она выглядела крайне озабоченной.

– Превосходно, – испытав толику неловкости, ответила ей.

Фрейлина бросила на меня долгий взгляд, а потом с укоряющей интонацией заметила:

– Вы сегодня особенно светитесь.

И эта туда же!

– Тишина благотворно влияет на меня, – намекнула на идущих далеко впереди фрейлин.

– Я понимаю, вы счастливы, но вы не думаете, что стоит поумерить сияющий поток?

Зато я ровным счётом ничего не поняла из сказанного ею.

– Постараюсь меньше улыбаться, – с обидой в голосе пообещала я ей.

– Вы всерьёз считаете, что ваш хмурый вид что-нибудь изменит?

Недоумевая, чего Саира до меня докопалась, я опустилась на скамейку.

– Слушаю ваши предложения, – подняла я на неё глаза.

Она осмотрела меня с мысов туфель до уложенных в высокую причёску волос, со вздохом призналась: