Нисхождение короля - Даша Пар Страница 63

Селеста

В честь заключительного бала Винелия с командой расстарались украсить зал в осенних золотистых тонах с вкраплениями голубых оттенков. Вдоль стен она развесила особые лампы, благодаря которым, преимущественно тёплая атмосфера чередовалась с холодными пятнами, играя на восприятии зрителей. Шёлковая драпировка колонн причудливо колыхалась от магических сквозняков, создавая иллюзию фигур танцовщиц. Под потолком в полупрозрачных шарах подвешены тысячи золотисто-чёрных блёсточек, которые были спущены вниз во время триумфального явления короля. Сначала первый залп, маленький, приветственный, за ним из боковин колон вылетели белокрылые бабочки — в знак моего выхода на публику. А после ещё тысячи тысяч разноцветных огоньков, тающих, не касаясь земли. Это праздник расцвета молодости. Праздник юношей, готовящихся вступить во взрослую жизнь.

Поэтому и была выбрана осень. Сегодняшний день — это прыжок от детства во взрослую жизнь. Готовность бороться с зимними трудности, взамен нашего девичьего лета.

Король говорил именно такими словами, готовя присутствующих к тяжёлым испытаниям. Он напомнил о прошлой стычке с подводниками, отметил доблесть военных и мудрость их предводителей, не ступивших под знамёна смутьянов. Король говорил о суровости надвигающейся зимы, вскользь упоминая, каким непростым выдалось лето и как важно налаживать добрососедские отношения в период смуты.

Сказанное слово сильно взбаламутило придворных. Всего полгода назад учёные и историки называли это время эпохой расцвета королевства. А теперь смута? Опасная пора безвременья?..

Никлос впервые открыто заговорил о морвиусах. Заговорил об опасности слов и поступков этих «верующих». Напомнил, как важно держать голову в холоде и не поддаваться лживым пророкам, что вещают о скором конце света и возрождении старых богов. Он много об этом говорил, сверкая почти до красноты вспыхнувшими глазами и театрально разводя руки в стороны, то и дело назидательно указывая пальцем то на одного, то на другого человека. А когда закончил, торжественно заявил:

— А сейчас, кэрры, празднуйте наступающее Осеннее равноденствие. Повеселитесь как следует провожая уходящее лето. Зима обещает быть тяжёлой.

Он закончил говорить и хлопнул в ладоши. Грянула музыка, зазвучал бодрый барабанный ритм, и на сцену, сооружённую из лестницы, на которой когда-то я впервые вошла в этот зал, появилась танцевально-цирковая труппа во главе с прелестными черноволосыми близняшками. В расшитых золотом, разноцветных болеро, девицы подпрыгнули вверх и были ловко перехвачены белокурыми гигантами, что подбросили их до самого потолка, откуда они разлетелись по залу на тросах. За ними появились карлики и смеющиеся гномы, их с гиканьем и подначиванием подкинули ещё выше, и они ловко засеменили по канатам, развешенными под потолком лукавыми акробатками.

Труппа разошлась по залу, и всё новые и новые артисты возникали то здесь, то там, выдавая удивительные трюки. Метание ножей, извивающаяся как змея красотка с чересчур длинной шеей, абсолютно чёрный и гладкий мужчина, глотающий огонь и выпускающий розовое пламя. Ему под стать крошка-оборотень, что на глазах обернулась волчком и запрыгала, ловя мячики, а позже заходила по кругу-колесу, уверенно объезжая смеющуюся публику.

Словом, дивное представление. С королевской лестницы открывался наилучший вид, сцена и зрители — как на широком блюде, ничего не упустишь. Только мы не смеёмся, а делаем вид, что нам весело. И опытные артисты чувствуют это, пытаются рассмешить, выкладываясь на полную. Ещё бы, не каждый день выступаешь перед самим королём! Но тщетно. Его Величество глух к представлениям, только хлопает в ладоши, да кривит губы.

А вот прелестная Анка совсем не знает меры: пьёт бокал за бокалом, умудряясь расплескать дорогое вино, но трезва как стёклышко. Обида греет сердце — король отсадил её на нижние ступени к министрам, подальше от себя, а мой стул переставил на её место.

Девушка ради него так старалась быть самой красивой на балу, что переступила рамки приличия. Она позолотила лицо и руки пудрой, подчеркнула металлическими прутьями грудь и ужала до предела талию, её платье — бесконечный чёрный цвет с золотистыми вкраплениями.

Такая наглость при выборе наряда — непозволительна. Никто, кроме Никлоса не имеет права, так отчётливо выделять королевские цвета. Даже моё платье носит иные оттенки, хоть и в гардеробной костюмов-нарушителей полно… Но я Каргат, а она — Асколь. Более того брошенная дочь, живущая за счёт короля. Получит «отставку» — и ей как придворной даме — конец.

Но Анке вдруг стало всё равно. Теперь она не пытается развлечь любовника, позабыв о своих обязанностях и за что её любили и терпели. Она пьёт вино, хмурит брови, скрипит зубами, недобро поглядывая на меня, будто я виновата во всех её бедах.

А я стараюсь игнорировать пытливые глаза короля. Считаю часы и минуты до конца праздника, делаю вид, что всё отлично, а сама мечтаю дожить до конца представления и вступить в завтрашний день. Мои нити присмирели, боль слегка утихла, но никуда не делась тоска и мой вечный поиск вчерашнего дня…

Когда артисты закончили выступать, получив порцию бурных оваций и личную похвалу Никлоса, вечеринка перешла в следующую фазу, во время которой королевская лестница опустела, и мы спустились вниз.

Я стараюсь держать позади, но круговерть из лиц подхватывает и уносит в самый центр зала, откуда больше всего доносится смеха и веселья. Оставшийся несколько циркачей показывают фокусы и заразительно ржут, подкалывая рискнувших потягаться с ними в остроумии. Меня подводят к эфемерной, тонкой и белокожей женщине, с глубокими до черноты глазами. Она босая и в красно-белой шали, показывает улыбкой заострённые зубы, дёргает головой, звеня тысячами браслетов, серёжек и иных висюлек, щедро украшавших её тело и лицо. Она тянет меня к себе и шепчет:

— Хочешь, погадаю тебе, белокрылая? Узнаешь свою судьбу… — но не успевает ничего добавить, как её оттаскивают «невидимые» слуги дворца, уводя в один из скрытых коридоров, а я остаюсь рядом с Малей, что-то крайне нецензурное шепчущей себе под нос.

— Убила бы того, кто эту шарлатанку сюда приволок! — закончила она, хмуро оглядывая меня с ног до головы.

Заметив, что стоящие рядом люди сквозь громкую музыку нет-нет, да и прислушиваются, подыскивая повод вступить в разговор, ухватила за руку и потащила прочь сквозь веселящиеся лица-маски, подальше от разошедшейся Анки, что, не стесняясь никого, принялась копировать игру с огнём и запустила в глотку пламя, экспериментируя с окрасом. Её лицедейство пользовалось успехом и ей уже напророчили успешную карьеру огнеглотательницы, не забыв злобно пройтись над судьбой аристократки из красного дома, спустившейся до работы простолюдина. Намечался скандал и от него меня спасла Маля, запрятав за одной из ширм, согнав оттуда милующуюся парочку.

— Тётке повезло, что король не заинтересовался, чем она занимается, так что её просто выкинут с праздника, а не сожгут на костре на центральной площади. Вот что удумала! Гадать! Да ещё и тебе! — продолжала распаляться Амалия, закусив губу, а я молчу, замечая за бравадой глубокую тревогу.