Хитрости Локка Ламоры - Скотт Линч Страница 62

По знаку служительницы Азы Гийи желтокурточники положили труп на тележку. Один из них развернул дешевый полотняный саван и набросил на покойника, оставив открытой только макушку.

– Да благословит Повелительница Долгого безмолвия вас и вашего хозяина, – произнесла девушка.

– Да благословит Покровитель сирых и обездоленных тебя и твоих братьев и сестер, – отозвался Локк, и трое мальчиков разом поклонились ей в пояс; серебряный плетеный шнур на шее молодой жрицы свидетельствовал, что она священнослужитель более высокого звания, чем они, простые послушники.

Близнецы взялись за оглобли, а Локк встал позади тележки, чтобы подталкивать да груз придерживать. И сразу же пожалел о своем выборе: при повешении мужчина испражнился, и запах от него шел, прямо скажем, не самый приятный. Стиснув зубы, Локк скомандовал:

– К храму Переландро, со всем достоинством!

Медленно и тяжело ступая, братья Санца потащили тележку с Черного моста, а потом повернули на север, к низкому широкому мосту, ведущему к восточной окраине Плавучего рынка. Они выбрали не самый короткий путь домой, но это не показалось странным никому из тех, кто видел, как трое послушников в белом покидают место казни. Немного прибавив шагу, мальчики свернули налево и направились к мостам на Фаурию. При виде мертвеца на тележке прохожие оказывали маленьким служителям Переландро дополнительные знаки почтения – к великому удовольствию близнецов, но не Локка, который по-прежнему оставался с наветренной стороны от продуктов последнего в жизни телесного отправления бедняги Антрима.

Достигнув Фаурии, они двинулись на юг и перешли по мосту на Виденцу – довольно опрятный остров немалых размеров, хорошо охраняемый желтокурточниками. Посреди квартала находилась рыночная площадь, где торговали известные мастера-ремесленники, считавшие ниже своего достоинства драться за покупателей в беспорядочной толчее Плавучего рынка. Они держали лавки на первых этажах своих старых деревянных домов с оштукатуренными и побеленными стенами. По давней традиции крыши в квартале Виденца крылись глазурованной черепицей ярких цветов: голубые и пурпурные, красные и зеленые, блестящие на солнце, как стекло, они так и пестрели в глазах.

У северного входа на рыночную площадь Кало вдруг кинулся прочь от тележки и растворился в толпе. Локк, бормоча благодарственные молитвы, перешел от задка повозки вперед, взялся за оглоблю, и они с Галдо потащили свой странный груз к лавке Амброзины Стролло – признанной королевы каморрских свечников, поставлявшей свой товар самому герцогу.

– Если в Каморре и есть место, где еще живо чувство человеческой общности и где имя Переландро произносится не с презрительной жалостью, но с подлинным уважением, так это Виденца, – сказал однажды отец Цеппи. – Конечно, купцы – народ скаредный, и ремесленникам приходится работать не покладая рук. Однако те из них, кто получает хороший доход от своих усердных трудов, в общем-то, счастливы. Во всем городе нет лучше места для простого люда – пока наша братия не мешает им жить.

Локка поразило глубокое почтение, которое окружающие выказывали им с Галдо на всем пути к четырехэтажному дому госпожи Стролло. Равно и торговцы, и покупатели низко склоняли голову при виде тележки с покойником, а иные даже безмолвно призывали благословение Двенадцати, прикладывая обе ладони сначала к глазам, потом к губам и наконец к сердцу.

– Какая честь, дорогие мои! – воскликнула госпожа Стролло. – Я вижу, вы ко мне по делу весьма необычному!

Свечная мастерица, сухощавая женщина в летах, являла собой полную противоположность судейской чиновницы, с которой Локк разговаривал утром. Всем своим обликом она выражала предупредительное внимание и держалась так, словно два раскрасневшихся и взопревших от натуги маленьких послушника были высокопоставленными служителями самого могущественного ордена. Если она и почуяла запах, исходящий из штанов Антрима, то виду не подала.

Амброзина Стролло сидела у окна своей лавки, под тяжелым дощатым навесом, который на ночь опускали от греха подальше, надежно закрывая доступ внутрь. Окно было шириной футов десять и высотой футов пять, и по обеим сторонам от торговки высились разновеликие аккуратные стопы свечей, похожие на дома и башни сказочного воскового города.

В богатых и просто зажиточных домах Каморра дешевые свечи как источник освещения быстро вытеснялись алхимическими шарами, и немногие оставшиеся свечные мастера в борьбе за покупателя наделяли свои изделия все более и более упоительными ароматами. Кроме того, оставались еще ритуальные потребности каморрских храмов и благочестивых горожан – потребности, удовлетворить которые холодный свет алхимического стекла не мог.

– Мы три дня и три ночи будем совершать упокойное моление о нем. – Локк указал на покойника. – Моему хозяину нужны свечи для службы.

– Ты старого Цеппи имеешь в виду? Страдалец наш сердешный! Значит, так… Вам понадобится лаванда для очищения, осенний кровоцвет для благословения и серная роза для Прекраснейшей из прекрасных, верно?

– Да, будьте добры. – Локк достал скромный кожаный кошелек с серебром. – И еще свечи без запаха, молитвенные. По шесть штук каждого вида, пожалуйста.

Госпожа Стролло тщательно отобрала свечи и принялась заворачивать каждую полудюжину в отдельный кусок вощеной холстины.

– Подарок от меня, – добродушно проворчала она, когда Локк открыл было рот. – И я положила в каждый сверток по паре лишних свечей.

Локк для приличия пытался возражать, но пожилая женщина очень своевременно оглохла на несколько минут, пока старательно упаковывала товар.

Мальчик заплатил три солона (как бы ненароком показав торговке, что в кошельке у него лежит еще добрая дюжина серебряных монет) и пожелал госпоже Стролло и ее детям сто лет доброго здравия, да благословит их всех Покровитель сирых и обездоленных. Сверток со свечами он положил на тележку под полотняное покрывало, возле мертвого лица с остекленелыми глазами.

Он уже повернулся, собираясь занять свое место рядом с Галдо, когда на него вдруг с разбегу налетел мальчишка в грязных лохмотьях и сбил с ног.

– Ох! Экий я неловкий! – воскликнул оборванец, оказавшийся не кем иным, как Кало Санца. – Тысяча извинений. Давай помогу… – Схватив протянутую руку Локка, он рывком поднял младшего товарища на ноги. – Святые Двенадцать! Послушник Переландро! Нижайше прошу прощения. Я тебя не заметил. – Сокрушенно цокая языком, он отряхнул пыль с Локкова белого балахона. – Ты не ушибся?

– Нет, все в порядке.

– Прости, я ненароком. Не хотел тебя обидеть.

– Я и не обиделся. Спасибо, что помог мне встать.

Кало насмешливо поклонился и уже через считаные секунды скрылся в толпе. Локк принялся старательно отряхивать одежду, медленно считая в уме до тридцати. На счете «тридцать один» он внезапно сел наземь подле тележки, закрыл лицо ладонями и горестно захлюпал носом, а еще чуть погодя расплакался в голос. По этому условному знаку Галдо подскочил к Локку и опустился на колени, положив руку ему на плечо.