Преследуя восход - Майкл Роэн Страница 62

— Ну что, колдун? — прогрохотал Пирс.

Стриж огрызнулся. Вид у старика и впрямь был измученный. Он издал скрежещущий кашель, сочно сплюнул на чистую палубу и начертил пальцем ноги сложную фигуру в слюне. Посмотрел, как она уляжется, и вздохнул:

— Я мало что могу вам сказать. Над кораблем по-прежнему висит облако. Но если она не на борту… — Он кивнул в сторону острова. — Попытайтесь там.

— Какая великолепная догадка! — отрезал я. — Ты же считаешься таким могущественным колдуном — и это все, что ты можешь сказать?

— Я выдохся! — пробормотал Стриж. Затем с отвращением принюхался к густым влажным ароматам, доносившимся с земли. — И как могу я достичь большего в этом месте? Мое место на севере. Мне подавайте морозный ночной воздух, что пахнет смолой и дымом. Отвезите меня назад, к соснам Брокена, где обитает нечисть…

— Ну, ты опоздал, — сообщил ему я. — Там уже ничего такого нет. Восточные немцы вырубили лес и построили там здоровенную блочную домину — не хуже Берлинской стены…

Стриж зловеще оскалил зубы:

— Где обитает нечисть, я так сказал. Ну а эта стадия человеческой глупости сгодится для шабаша ничуть не хуже. Может, даже и лучше. — Он, казалось, приободрился и снова уставился на размазанную слюну. — Может, где-то высоко. На холмах. Это самое большее, что я могу сказать. А теперь пусть эта сука даст мне поспать!

«Сарацин» нависал, словно утес, над нашими вельботами, когда мы подгребли поближе. Было трудно представить, что всего несколько дней назад я влез на эти выпирающие борта, да еще под огнем. Двое мушкетеров на носу нашей шлюпки все время нервно водили оружием по высокому поручню «Сарацина». Мы добрались до его борта, и на нас никто не напал. Абордажные топоры мягко зацепились за черные доски, и под пристальным наблюдением мушкетеров с вельбота матросы взобрались по деревянным ступенькам наверх с такой легкостью, словно по широкой лестнице. Что касается меня, то мысль о том, что я могу обнаружить, была так ужасна, что раньше, чем успел сообразить, я уже был на палубе и перебирался через леерное ограждение.

Палуба под моими ногами оглушительно загрохотала, но там не было вахты, которая подняла бы тревогу. Там вообще не было следов чьего-либо присутствия. Пронзительный скрип, заставивший всех подскочить, был всего лишь скрипом двери, раскачивавшейся на ветерке. Когда мы разделились, чтобы обыскать корабль, я направился к трапу, ведущему на корму, и бросился вниз по мрачным ступенькам, сопровождаемый Джипом, шедшим за мной по пятам и свистящим шепотом напоминавшим об осторожности.

Впрочем, он мог ничего и не говорить. Просунув голову в люк, я тотчас понял, что никого там нет. Для этого не надо было быть колдуном или чем-то там еще. Судя по тому, как неподвижен был застоявшийся воздух, как отдавались эхом наши шаги, как плескала и билась о днище вода, было совершенно ясно, что корабль пуст. И повсюду, от палубы до палубы, было одно и то же: темнота, зловоние, неподвижность. Я старался не думать, каково это было для Клэр — целыми днями находиться здесь, внизу, среди этой вони. Но если бы только она была здесь!.. Дверь лазарета оказалась заперта. Я посмотрел на нее. Джип пожал плечами и выстрелом разнес замок. Но когда Джип распахнул дверь, мое сердце упало: внутренняя дверь была приоткрыта. Я знал, что внутри никого не окажется, но все равно заглянул туда. На куче лохмотьев, изображавших постель, что-то темнело; я поднял этот предмет — и ужаснулся.

— Юбка? — спросил Джип. — Послушай, она же порвалась, вот почему Клэр не могла в ней ходить. Это еще не значит, что с барышней что-то не так…

Я не стал объяснять. Дело было в том, что я оставил позади: упорядоченный мирок офиса, мое тщательно спланированное маленькое нормальное существование, мою, по сути дела, бесполую личную жизнь. При виде этой когда-то элегантной юбки мне вспомнилось все это, и меня буквально захлестнула волна чувств, которые я не мог даже распознать, не то что контролировать. Мне захотелось спрятать голову и завыть. Но, взяв себя в руки, вместо этого я произнес все известные мне ругательства. Если учитывать, что я вполне сносно говорил на четырех языках, их должно было оказаться немало. Потом я скатал то, что было юбкой, и сунул за ремень.

Джип рассудительно кивнул, соглашаясь:

— Пошли наверх. Посмотрим, что там.

Но, как мы оба и предполагали, никто ничего не нашел. Корабль выглядел просто-напросто голым: даже все шлюпки исчезли. Напрашивался лишь один ответ. Джип отдал резкий приказ, и экипаж нашего вельбота посыпался назад, за борт «Сарацина».

— Пусть твои ребята закончат обыск, — крикнул Джип Молл, — а потом идите за нами.

Когда мы отчалили от поцарапанного выстрелами борта, «Непокорная» уже покачивалась на якоре. Мы стали грести по направлению к выгнутому серпом пляжу. Завеса нависшего над дюнами леса, напоминающего джунгли, пугала. За ней могла спрятаться целая армия снайперов, и я каждую секунду ждал, что загремят выстрелы. Как только наш киль зарылся в бледный песок, мы бросились на мелководье и побежали вверх по пляжу, прячась за песчаными холмами, камнями, корнями пальм, пользуясь любым прикрытием, какое попадалось на пути. Но из зловещей темноты деревьев лишь доносились поразительно громкие крики птиц.

Джип поднял голову и тревожно осмотрелся:

— Конечно, нет гарантии, что они высадились именно тут; они могли уйти в следующую бухту или дальше. Но Стриж, он… эй! Гляди-ка!

Все, что я мог разглядеть, было странное веерообразное пятно во влажном песке, сразу за линией прилива.

— Да, что я и говорил! Они причалили здесь, а потом попытались затереть следы киля; только вот когда делаешь это в спешке, всегда остается след. Они припрятали свои лодки где-то неподалеку. Эй, ребята! — бросил он. — Вставайте и начинайте искать! Шлюпки, следы, что угодно! Пока не стемнело!

Лодки мы обнаружили довольно быстро, они были затоплены в широкой запруде на краю леса, а камни и песок играли роль балласта и камуфляжа одновременно. От этого места наши разведчики прошли по слабо отпечатавшимся следам к казавшимся непроходимыми зарослям алоэ. Волки приняли меры к тому, чтобы чаща выглядела нетронутой, но прямо у земли сломанные ветки и покалеченные листья все еще испускали сок. Было ясно, что они прошли здесь, причем не более чем несколько часов назад. А сразу за зарослями начиналась узкая тропа, уходившая вверх.

Джип взглянул на меня:

— На холме, а? Никогда не следует пренебрегать тем, что скажет этот старый ублюдок.

Он достал складную подзорную трубу, и мы стали осматривать склоны, лежавшие над нами. Отсюда они казались необъятными, полными складок и изгибов. Верхушки холмов еще освещало солнце, но свет его был уже слабым и неясным.

— Ничего не вижу, кроме деревьев, черт бы их побрал, — пожаловался я.

— Я тоже, — признался Джип. — Разве что… Как ты думаешь, что это такое? — Он передал мне трубу. — Не на этом склоне, а дальше, прямо на этой стороне холма. С корабля это не увидишь. Вон там, где что-то вроде выступа перед гребнем.