Вторая клятва - Сергей Раткевич Страница 62

— Ты, ты и ты! — проговорил Шарц, указывая пальцем на зевак, которые показались ему наиболее достойными доверия. — Отнесите его в гостиницу. Ту, которая рядом. Вот деньги. — Он протянул одному из зевак горсть мелочи. — Больному нужно отлежаться. Когда придет в себя, пусть ему дадут куриного бульону и разведенного горячего вина.

— Да, доктор, — откликнулись зеваки.

— Я завтра заеду, проведаю его, — сказал Шарц.

— Спасибо, доктор, — одними губами прошептал спасенный.

Его подняли и осторожно понесли в гостиницу.

— Пошли, Эрик, — сказал Шарц.

— Пошли, — ошарашенно кивнул Эрик.

— Ты видел? — спросил Шарц.

— Как он к вам в карман лез — видел, — ответил Эрик.

— А как я к нему? — спросил Шарц.

— Тоже, — кивнул Эрик. — А… что это было, если не секрет?

— Не секрет, — вздохнул Шарц и вдруг рассмеялся. — Ты небось подумал, что это какая-то тайная встреча секретных агентов?

— А разве нет? — подыграл ему Эрик.

— Нет, — усмехнулся Шарц.

— Но почему тогда… — начал Эрик и замолк.

— Почему я у него кошелек не отобрал и даже второй сунул?

— Да, — кивнул Эрик.

— Жалко мне его стало, — ответил гном. — Он ведь сегодня попытался украсть, да чуть было не помер. И когда еще сможет за свое ремесло приняться… Раз он у меня украсть рискнул, хотя руки еще никакие, значит, плохи его дела. Совсем плохи.

— Но… может быть, можно было как-то… — пробормотал Эрик.

— Поговорить с ним? — печально усмехнулся наставник. — К делу его пристроить?

— Ну… да, — кивнул Эрик.

— Чтобы до него под конец жизни дошло, что он всю ее впустую растратил? — грустно вымолвил наставник. — Что жил неправильно и умрет напрасно? Это тебе и Джеку есть смысл что-то объяснять. А ему… пусть радуется своей удаче, раз ничему другому радоваться не умеет… Не так уж велики его грехи. Пошли, Эрик.

— Пойдем, — вздохнул тот. — Так я продолжу о переломах?

— Разумеется, продолжай, — кивнул Шарц. — На чем мы там остановились?

* * *

— Эрик, я все-таки рекомендую тебе сейчас лечь поспать, — завидев встречающую их Энни, сказал наставник. — Как врач рекомендую, понимаешь?

— А как один мужчина другому? — спросил Эрик.

— Да плюнь ты на этот сон! — тотчас фыркнул Шарц. — Тебя такая девушка ждет!

— Вот, — сказал Эрик, спрыгивая наземь и спеша в объятия любимой девушки.

Шарц усмехнулся и, подхватив брошенные Эриком поводья, повел обоих коней на конюшню.

— Эрик… — восторженно прошептала Энни.

— Энни… — восторженно прошептал Эрик.

Впрочем, надолго их вдвоем не оставили. Кэт возникла словно из-под земли. Неумолимая, как рок, неотвратимая, как подзатыльник, и своевременная, как званый обед в три часа ночи. Эрик вначале обрадовался, что не явилась вся неугомонная троица, потом сообразил, что Кэт сама по себе достаточный повод схватиться за голову. Вы только послушайте, что она несет! И все-то она наперед решила, где когда и что влюбленным делать надлежит… хорошо хоть поцелуи считать не догадалась, но во всем остальном…

— Эрик, ты обязательно должен спеть Энни хотя бы одну серенаду! — наставляла Кэт.

— Зачем? — спросил он. — Нам и без того хорошо, а когда мы поженимся…

— Эрик! — в отчаянье воскликнула Кэт. — Ты что, хочешь все испортить?! Какая же свадьба без серенады?!

— На свадьбах серенады не поют, — вмешалась Энни. — Там другая музыка, свадебная. А потом все кричат: "Горько!" — и жених с невестой целуются.

— Вам и кричать не требуется, сами справляетесь, — хихикнула Кэт. — Я хотела сказать, что серенада должна быть еще раньше, чем свадьба. А то так нечестно. Я еще ни одной серенады не видела, и вы что, хотите сказать, так и не увижу?

— Вот будет у тебя самой парень, его и заставишь, — посоветовал Эрик.

— Так это когда еще будет, — пригорюнилась Кэт. — Я же еще маленькая… а кроме того, я и вообще не собираюсь замуж. Чтоб какой-то глупый мальчишка потом мной командовал? Вот еще! Я лучше коней лечить буду.

Кэт повздыхала и принялась обрабатывать Энни.

— Энни… ты представь… Вот ты стоишь на высоком-высоком балконе… ночь… луна… звезды… где-то далеко-далеко внизу у твоих ног вдруг раздается чарующая музыка лютни… нежная, пламенная и страстная… это твой прекрасный возлюбленный, он поет… поет… и в восторженном томленье ты роняешь восхищенные слезы… и веревочную лестницу… только лестницу ты не роняешь, а сбрасываешь, предварительно как следует закрепив один ее конец… и вот он, продолжая играть, подымается к тебе, все выше и выше… все ближе и ближе… он поет, и его голос будит в тебе все самое сокровенное… и вот вы уже рядом, он обнимает тебя, целует… по-моему, так гораздо интереснее, чем просто целоваться во дворе? Разве нет?

— Ах, Кэт… — с мечтательной улыбкой вздохнула Энни. — Ты так красиво все рассказываешь. Но у меня нет комнаты с высоким балконом… и веревочной лестницы тоже нет. А у Эрика нет лютни.

— Ну вот что, — решительным голосом леди Полли объявила Кэт. — Я договорилась с миледи герцогиней. Будет тебе комната с балконом, Энни. Лестницу я выпросила у эконома. Лютню пообещал милорд герцог.

— Кэт, я тебе очень благодарен, но я не умею играть на лютне, — сказал Эрик.

— Я тебе принесу, сядешь и научишься, — отмахнулась Кэт. — Ради такой красавицы, как Энни, можно научиться играть на чем угодно. Даже на огромной трубе.

И Эрик в очередной раз схватился за голову.

— Ну ладно я, — шепнул он любимой. — А что будет чувствовать тот несчастный, которому это сокровище в жены достанется? И ведь она тогда будет старше, опытнее…

— Это у нее пройдет, — шепнула в ответ Энни. — Я тоже была такая… ну, может, не совсем такая, но похоже… от меня друзья отца знаешь как шарахались?

* * *

Отсветы камина пляшут на потолке, прыгают по стенам. Точно такой же камин, должно быть, горит и в комнате Энни. Такой же или очень похожий. А уж огонь в нем, безусловно, тот же самый…

"Все огни мира — один огонь, учат наставники в фаласском Храме, достаточно смотреть в пламя, чтобы увидеть лицо наставника…"

Вот только Эрик видит в пламени совсем другое лицо.

Энни…

Если бы кто-нибудь спросил, что же значит для него это ласкающее губы имя, он бы ответил, что так звучит вселенная…

Ночь. Дождь. Любимых учителем звезд не видно.

"Эрик, ты поплывешь с нами?"

Так хорошо лежать, вспоминая… Господи, какая же она чудесная… какое это счастье — просто слышать ее голос…