Звезда Запада - Андрей Мартьянов Страница 62

Мало-помалу картина трагедии, постигшей род Рыжебородого Хейдрека, стала проясняться. Правда, не до конца. Непонятно, как противник смог захватить весь посёлок, только лишь разбив ворота, где их защитники могли довольно успешно сдерживать достаточно крупные силы нападавших, — пролом-то не такой и огромный. На стенах нигде на нашлось следов штурма, не обнаружились и подкопы. Вокруг частокола хёрдманы подобрали множество норманнских стрел, а вот стрел с костяным наконечником было всего-то с десяток. За прошедшее с момента разгрома время, видимо, прошли дожди, и следов на земле не осталось, да и разобрать по ним, что к чему, было бы наверняка невозможно.

Ещё более странно выглядело кострище. Конечно, ни у кого не осталось сомнений, что тут состоялось людоедское пиршество. Отец Целестин с содроганием вынул одну из костей и показал на её краю следы зубов. Тоже человеческих. Но отчего кости лежат не единой грудой, а десятью аккуратными кучками и только по краям того места, где бушевало пламя? Самым впечатляющим и жутким был громадный деревянный идол, вырезанный из цельного соснового бревна. Перво-наперво показалось, что от нижнего края личины истукана до земли столб обшит кусками меха — встречались лоскуты и светлые, и потемнее, но монах, подойдя поближе, едва не завыл от ужаса. Ствол покрывали волосы людей, содранные вместе с кожей. Кое-где даже сохранились заплетённые косицы — как мужские, так и женские, — сейчас сбившиеся в колтуны.

— Господи, что же здесь произошло? — Монах схватился за руку Торина. — Конунг, пойдём отсюда! Назад, на корабль! Вернёмся домой!

— Да, он дело толкует. — Даже у вечно безразличного Гунтера голос дрожал. — Надо уносить ноги, Торин. Я согласен закончить жизнь в бою, но не в желудке дикаря или кого похуже. Ты посмотри — их как на убой сгоняли!..

Конунг скрипнул зубами, не зная, что и делать. Естественно, что отступать перед опасностью он не приучен, но опасность надо если не видеть, то хотя бы знать, что она собой представляет. А кроме того, без колдовства здесь не обошлось, это точно. Следующие слова Торин выдавил из себя с трудом, прекрасно понимая, чем рискует:

— Пока всё не осмотрим, не уйдём. Ночевать будем на корабле, подальше от берега. А сейчас… Эрик, Гунтер и Хедин — к воротам, Видгнир, бери ещё четверых и полезайте на стены. Бить из луков любого, кого увидите. Остальным — искать! Переверните тут всё, но найдите хоть что-нибудь, что укажет на убийц! Мы должны отомстить! — Торин с ничего не выражающим, каменным лицом повернулся к деревянному идолу.

— Не верю! — прорычал конунг, глядя в незрячие глаза чудовища. — Не верю, чтобы ты был сильнее моих богов! И я, и Асы ещё сочтёмся с тобою, тварь!

У конунга непроизвольно дёрнулась щека, и он вытащил меч:

— Хёдбродд, Винги, помогите мне убрать это отсюда! — И клинок глубоко вошёл в основание истукана. Двое дружинников — мужики уже в годах и много повидавшие — вслед за конунгом с остервенением вогнали лезвия боевых топоров в толстый ствол.

Остальные разбрелись по посёлку, заглядывая в каждый дом, в каждую пристройку. Сигню уже не показывала отчаянную смелость и держалась поближе к отцу Целестину, которому самому впору было от страха в петлю лезть. Пересилив себя, монах всё же решился войти в самый ближний дом. Дверь, естественно, не заперта. Самый обычный общий зал за сенями. Скамьи, очаг, котлы… Батюшки, да они же ещё с едой! Только вот варево заплесневело, подгнило. Запах неприятный, мёртвый. А так кажется, что люди, жившие в этом добротно построенном, крепком и просторном доме, покинули его совсем недавно. Только оружие, обычно висевшее на стенах и столбах, исчезло.

Сердце дёрнулось в груди, пропустило два удара и забилось в два раза быстрее, когда мгновенная светлая тень метнулась от ближнего угла под одну из лавок. Монах судорожно утёр рукавом пот, выступивший над верхней губой, и широко раскрытыми глазами посмотрел на вставшую у скамьи на колени Сигню. Всё-таки нервы у девчонки покрепче.

— Ну, иди сюда, хороший, иди… — Отец Целестин понял, с кем Сигню ворковала, только когда она вытащила на свет поджарого белого кота. Котище не отбивался и только едва заурчал, когда Сигню подхватила его, подняв на руки.

— Это наш кот, — сказала она, осмотрев зверя, безвольной тряпкой повисшего на руке.