Странник, пришедший издалека - Михаил Ахманов Страница 62

Над Сарагосой безоблачное небо…

Павел Нилович Ивахнов, пятидесяти лет от роду, бывший российский разведчик, а ныне – сотрудник Системы, куратор звена С, ее Петербургского филиала, выбрал этот пароль, руководствуясь детскими воспоминаниями. Когда он родился, одни войны в Европе уже отгремели – и финская, и испанская, и вторая мировая, а другие, балканская и кавказская, еще не успели начаться; но году эдак в семидесятом шустрое ухо Пашки Ивахнова поймало где-то и как-то звонкую фразу времен испанской войны, и застряла она в его памяти надолго. Застряла, а потом вспомнилась и обрела новый смысл. Теперь Сарагосой был он сам, а не город в Испании, и, значит, называя пароль, он всякий раз желал безоблачного неба себе самому – и в прямом, и в переносном смысле.

Над Сарагосой безоблачное небо…

Но сейчас над головой Пал Нилыча Ивахнова неба не было вовсе. Ни облаков, ни солнца, ни яркой синевы или темного ночного занавеса, расшитого блестками звезд. Вместо всего этого привычного великолепия над куратором звена С нависал серый металлический потолок; справа находилась такая же серая стена, а слева – прозрачная перегородка, совершенно глухая, тянувшаяся от пола до потолочного свода. Можно было бы сказать, что он стоит в коридоре – если бывают коридоры шириной метров сто, начинающиеся в бесконечности и уходящие туда же.

Он не знал, где очутился, ибо на сей раз Доктору не удалось выведать название этого мира – или сна, в который он отправился из маленькой комнатки на третьем этаже, отведенной красноглазому экстрасенсу. Предположительно где-то неподалеку должен был находиться Скиф, агент эс-ноль-пятый, но понятие «неподалеку» в этом пугающе огромном пространстве являлось весьма относительным. Вдобавок в последние секунды, в самом начале Погружения, перед мысленным взором Сарагосы вдруг всплыло лицо Догала, его компаньона и соратника по агентству «Пентаграмма». Марк Догал скончался на больничной койке пару дней назад, как все остальные штатные и нештатные сотрудники фирмы «Спасение», получившие удар разрядником. Из нескольких десятков лишившихся разума не выжил никто – разумеется, если не считать торгового князя, непостижимым образом ускользнувшего в Амм Хаммат. Не первый намек, говоривший о том, что князь – человек непростой!

Но в момент Погружения куратор думал не о нем и не о Скифе, а о Догале. Собственно, не думал, а лишь представил физиономию покойного – бледную, с бессмысленно распахнутым ртом и закатившимися глазами…

Это было плохо! Это могло повлиять на тонкую настройку, производимую Доктором, и в результате точка финиша оказалась бы весьма далекой от Скифа. Насколько далекой, куратор не знал – как, впрочем, не знал и сам Доктор. Может быть, Скиф со своими спутниками находится сейчас на расстоянии сотни метров, может быть – сотни километров.

«Второе вероятнее», – мрачно подумал Сарагоса, озирая огромный пустой коридор.

Но пуст он был только с его стороны. За прозрачной непроницаемой перегородкой, тянувшейся по всей длине коридора, двигалась странная процессия. Начиналось это шествие у противоположной стены, до которой от перегородки насчитывалось метров семьдесят; там, прямо на серой металлической поверхности, мерцало квадратное световое пятно, казавшееся издалека шлифованной изумрудной гранью, и из этого окна – или двери?.. или врат?.. – появлялись гротескные чудовищные фигуры. Затем они непрерывной чередой двигались вдоль перегородки, так что куратор мог хорошо рассмотреть их; на него ни один из странных монстров не обращал внимания – то ли потому, что перегородка была прозрачна лишь с одной стороны, то ли вид человека был тут привычен и не вызывал удивления.

Вполне возможно, так как среди монстров попадались и люди, женщины и мужчины в разноцветных облегающих комбинезонах тусклых оттенков, не слишком отличавшихся от того, в который был облачен сам куратор. Собственно, монстры тоже были людьми – до пояса. Со своей позиции у перегородки он мог с отчетливостью разглядеть их физиономии – тупые, лишенные мимики, со сглаженными чертами; обнаженные торсы, шеи, плечи и пятипалые руки тоже казались вполне человеческими. Однако на уровне поясницы и нижней части живота тела монстров вдруг расплывались, заполняя плотью металлическую полусферу, обращенную вершиной вниз; из нее исходили шесть гибких стержней, служивших нижними конечностями. Если б лица этих тварей не отличались таким сонным равнодушием и невозмутимостью, они походили бы на грешников, усаженных в передвижные котлы и транспортируемых к ближайшему адскому костру, где их, несомненно, начнут варить или жарить, поливая при этом смолой и серой.

Однако никаких ароматов преисподней куратор не ощущал – во всяком случае, по свою сторону перегородки. Воздух был неподвижен, однако свеж и в меру прохладен; если что и удивляло в нем, так это полное отсутствие запахов. И еще он отметил тишину – глухую вязкую тишину, ибо не слышал ни шороха шагов, ни лязга стержней или щупальцев, поддерживавших полусферы, ни гула людских голосов, ни бормотания, ни криков – ничего. Чудовищное шествие свершалось в мертвом молчании.

Сарагоса все еще стоял у перегородки, на том самом месте, где появился две или три минуты назад, возникнув в безымянном мире серых стен и потолков. Реакция у него была отличной; определив с первого взгляда искусственный характер сооружения и заметив жуткое шествие, он тут же выхватил лучемет – ибо спрятаться в этом коридоре и избежать стычки казалось невозможным. Но теперь он сунул оружие в кобуру и передернул широкими плечами, поправляя увесистый мешок; похоже, шестиногие твари, полулюди, полумеханизмы, не собирались на него нападать – шли по своим делам и шли, вылезая из зеленого пятна в стене и направляясь куда-то в своих котлах, быть может, прямиком на местную кухню. Теперь куратор разобрал, что на спинах монстров торчат металлические ранцы-горбы, а руки будто бы перевиты гибкой спиралью из проволоки; у запястья она оканчивалась пятью длинными отростками, скрывавшими пальцы наподобие перчаток.