Сестрички и другие чудовища - Игорь Мытько Страница 62

Пол померцал тонкой плёнкой.

— А вот и капкан на горгон. Так я и думала.

— А почему только на горгон? А если я ступлю?

— Ступи, — сказала Мари.

Ирэн тут же впрыгнула в холл. Плёнка чуть скрипнула, но больше ничего не произошло.

— Настроено на вес… от пятисот килограммов, я думаю. Сработает, когда и Сфено, и Эвриала там окажутся. Лейтенант! Ваш выход!

Выход лейтенанта О. был обставлен с максимальной торжественностью. Так мог бы выходить король Мадагаскара.

Впереди шествовал сам О., сжимая в руке, как символ верховной власти, здоровенную замороженную рыбину. За ним следовала свита в церемониальных фраках.

— Дай-дай-дай! — почтительно галдели пингвины.

Лейтенант дошагал до центра холла, остановился и оглянулся на Мари. Та кивнула. Лейтенант посмотрел на Ирэн. Та сделала вид, что целует О. Лейтенант счастливо вздохнул.

Пингвины один за другим ступали на пол и дисциплинированно останавливались за спиной О. Плёнка скрипела всё громче и громче, и когда двадцатый пингвин вошел в холл…

— Шшшах!

Тысячи титановых нитей спикировали с потолка и в долю секунды превратили пингвинов и лейтенанта в огромную личинку шелкопряда. В то же мгновение ромбики-спецназовцы на экране пришли в движение.

— У нас полторы минуты! — на бегу напомнила Мари остальным.

Но остальных подгонять не надо было. Даже Эдуард миновал входные двери, как метеор. Возможно, часть заслуги в этом манёвре принадлежала Ирэн, которая придала учёному не очень почтительное, но очень эффективное ускорение тычком в загривок. Сама Ирэн задержалась у свисающего с потолка титанового кокона, где в куче возмущённых нелетающих птиц барахтался О. Она глубоко выдохнула, закрыла глаза и вытянула губы трубочкой. Лейтенант головой распихал посторонние клювы и наконец-то поцеловал настоящую Ирэн.

Когда Ирэн вбежала в зал, там уже происходили рукотворные тектонические процессы. Поскольку шары трогать было нельзя, Горгоны выламывали участок пола под левым шаром.

— Осторожно! — покрикивал Эдуард. — После совмещения преобразователей у вас будет около двадцати секунд! Затем произойдёт перенос!

Для убедительности он встряхивал скатертью, как тореадор мулетой.

Сфено и Эвриала наклонили кусок пола, и левый шар вкатился в правый, образовав в сумме что-то вроде ромбокубооктаэдра [40]. Фигура отчётливо пульсировала, всем своим видом показывая, что в этой вселенной такая сложная геометрия задержится недолго.

— Двадцать… — сказал Эдуард. — Э-э-э… восемнадцать… э-э-э… прыгайте…

Но горгоны прыгнули не сразу. Сначала Сфено обхватила Мари, а потом Эвриала — Ирэн.

Когда запасы воздуха стали подходить к концу, а близкий к истерике Эдуард досчитал до шести, Мари осторожно постучала по чешуйке Сфено:

— Извините… Вам пора.

…В зал размашисто вбегали спецназовцы во главе с разъярённым Шастелем, губы Эдуарда беззвучно вышевеливали цифру «э-э-э-два», Мари закусывала губу, а Ирэн, не скрываясь, замедленно рыдала, когда горгоны совершили величавый нырок с места в бесконечность.

Ромбокубооктаэдр схлопнулся. Хтонические сестрички отправились домой.

* * *

— Неудобно как-то, — хихикала Медуза, — всё-таки храм Афины…

— Какая Афина может быть в такой момент?! — Посейдон запутался в костюме пеликана, который надел для первого этапа соблазнения, и теперь злился. — Причём тут вообще Афина? Иди ко мне…

— А ну иди сюда! — рявкнули у Посейдона над ухом так, что тот подпрыгнул.

— Руки от сестрички убрал, да? — гаркнул второй голос, позадорнее.

Олимпиец [41]недовольно уставился на старших Горгон, не забывая пялиться — сестрички были не такие утонченные, как младшенькая, но по-своему ого-го.

— Глянь-ка, — Сфено повернулась к Эвриале, — он ещё и пялится!

— Вали отседа, дедушка, — с ласковой угрозой попросила Эвриала.

— Это моя личная жизнь! — попыталась пискнуть Медуза, но два синхронных подзатыльника окончательно разрушили её причёску и надежду на романтическое приключение с братом самого Зевса.

Посейдон гордо выпятил грудь, втянул живот и двинулся в сторону моря.

— Встретимся ещё, лапушка! — бросил он через олимпийское плечо.

Зря.

Эвриала в два прыжка догнала его и влепила такого пенделя, что олимпиец разом втянул грудь, выпятил живот и достиг моря гораздо раньше намеченного.

Только тогда Медуза решила разрыдаться:

— Теперь он на меня даже не посмотри-и-и-и-и-ит!

— Ну и хорошо! — Сфено уже тянула младшенькую из храма. — Ты красивая, найдёшь кого помоложе!

Медуза позволила себя вести, упираясь совсем чуть-чуть, — чтобы не нарваться на очередной подзатыльник.

— Вы тоже красивые, а до сих пор не замужем!

— А что делать? Перевелись мужики в наше время. Вот раньше были — титаны!

У Сфено затуманился взгляд, а Эвриала томно потянулась, вспомнив о чём-то своём.

— Вот ви-и-и-дите! — не унималась Медуза. — Перевели-и-ись! А Посейдон… он такой… такой… Он просто бог!

— Вот именно, — снова стала строгой Сфено. — Он просто бог. Таких на Олимпе целый пантеон, да не нужны никому. А тебе нужен настоящий мужик. Надёжный. С профессией.

— И дурак! — добавила Эвриала.

Сфено и Медуза удивлённо посмотрели на сестру.

— И Геракл, — поправилась Эвриала.

— Да, по уму не Платон, — согласилась Сфено. — Зато и во всём остальном… не Платон!

И старшие сестрички захохотали так, что даже Медуза заулыбалась, хотя ничего не поняла.

* * *

Персей висел над пустым островом и недоумённо озирался. Солнце пекло как горн Гефеста. Руку оттягивал огромный зеркальный щит, подарочек Афины. Крылатые шлёпанцы Гермеса неприятно хлопали по лодыжкам.

«Что я тут делаю? — подумал Персей. — Какого фавна я вообще сюда припёрся?»

Он смутно припомнил, что должен кому-то отрубить голову, смотрясь в зеркало щита, но кому — хоть убей, не мог вспомнить.

Кому вообще можно отрубить голову, глядя в зеркало? Себе, что ли?