Бес специального назначения - Антон Мякшин Страница 62

— Что — сами? — сжался Степан Федорович.

— Ну, это… Пистолета у нас нет, так можно кортик со стены снять…

Мешок забился и упал на пол.

— Я?! Да вы за кого меня принимаете?! Я не уголовник какой-нибудь, я театральный уборщик! Деятель культуры то есть. Не буду я циклопа убивать!

Сквозь грубую мешковину послышался вздох облегчения.

— А в сущности, кому он мешает? — рассудил я. — Все равно он ничего не может без своих зулусов, А других дураков для порабощения здесь, кажется, не наблюдается. Отпустим? Или отнесем на берлинскую скотобойню, выдав за особо породистого хряка?

Мешок взвизгнул и закрутился юлой. Я подмигнул Степану Федоровичу, и тот, поняв, что немедленное кровопролитие отменяется, успокоился, даже несколько повеселел и с ходу врубился в правила игры.

— Будет гуманнее сдать его в цирк лилипутов, — внес еще одно предложение мой клиент. — Пусть детишек веселит. Однако в эти смутные времена увеселительные заведения, наверное, не функционируют. На скотобойню!

— Может, его развязать для начала?

— Да вы что! — старательно испугался Степан Федорович. — А если он тогда — с места в карьер — начнет опять подготавливать планету под плацдарм для собственного царствования?

Я ткнул мешок копытом. Внутри пискнуло — мешок подпрыгнул и покатился под стол. Степан Федорович передал мне кортик, и я, наклонившись, поддел отточенным лезвием стягивавшие горловину веревки. Циклоп пулей вылетел из мешка, грохнулся несуразной головой снизу о поверхность стола и сразу успокоился.

— Хватит вам издеваться… — плаксиво попросил он, потирая макушку. — Чего вы ко мне пристали?

— Мы? — удивился я. — У тебя совести еще хватает такое говорить! Это ты кашу заварил, а теперь хнычешь!

Циклоп всхлипнул и утер хобот подолом изорванной в лоскуты тоги.

— И без меня Космическая Кара твоего клиента шарахнула бы, — сказал он мне. — Ничего я не заваривал. Я только решил воспользоваться обстоятельствами. То есть ничего я сам не решал, у меня просто выбора не было. Мне, как представителю вымершей расы, это простительно… Ну, один раз всего обрек тебя на казнь в Черной Тьме, так ты же выкрутился!

— Каков нахал! — всплеснул руками Степан Федорович.

— И вообще, — закончил циклоп, — я ж безвредный! Я никому не хочу вреда. И лично против вас ничего не имею. Даже наоборот — когда твой клиент окончательно угробит мировую цивилизацию, я готов возродить планету из пепла. Обещаю править разумно и мирно! Отдельных выживших особей кормить, поить и выгуливать. Не убивайте меня, пожалуйста!

— Маньяк! — вздохнув, констатировал я. А Степан Федорович покраснел:

— С чего это он взял, что я цивилизацию угроблю? Мой период невезения вот уж вторую неделю длится и, значит, скоро закончится. А цивилизация как стояла, так и стоит, ничего ей не делается. Даже жертв не особенно много было… Несколько гитлеровцев… пара-тройка красных партизан-дружинников… псы-рыцари ливонцы… сотня-другая огненных великанов…

— Великий герой Зигфрид, — продолжил я, — его дрессированный етун. Кажется, все. Если не считать двух великанских селений, вырезанных под корень, и мирных берлинцев, до которых все-таки успели добраться охотники за головами…

Степан Федорович втянул голову в плечи.

— Вот он, изверг-то! — возликовал циклоп. — Вот он, мировой злодей! Вот кого надо в мешок сажать! А меня отпустите, пожалуйста. Торжественно обещаю вам больше не вредить!

— Отпустим? — спросил я у своего клиента.

Степан Федорович, подавленный длинным перечнем собственных жертв, энергично закивал.

— Отпустим, отпустим! — сказал он. — Пускай идет. Черт с ним! То есть нет — вы, Адольф, лучше со мной оставайтесь… А циклоп пусть уходит. Все равно ему делать нечего, пока цивилизация не разрушена. Только под ногами мешается.

— Вот именно. Я где-нибудь спрячусь и пересижу. А как только вы планету взорвете, тогда уж и придет мое время…

— Но не раньше! — погрозил я пальцем уродцу. Завидное чувство уверенности у этого типа!

— Договорились. Ухожу, ухожу. Стану царем, вас не забуду. Найду какое-нибудь тепленькое местечко.

— Попейте кофе на дорожку, — предложил гостеприимный Степан Федорович, поднимая со стола вторую чашку.

— А что это такое — кофе?

— Ну… попробуйте. Напиток такой. Очень бодрит. Циклоп осторожно макнул хоботок в чашку и вдруг побагровел:

— Какая гадость! Фу! От него умереть можно, а не взбодриться!

«На вкус и цвет товарищей нет, — подумал я. — Не такой уж и противный парень этот циклоп. Теперь, когда оказался беззащитным… Жалко его, убогого… Все-таки, куда ему деваться? Раса его уничтожена, а он должен выполнять поручение давным-давно почивших старших товарищей. Ну, не любит он людей, но кто ж полюбит тех, кто всех твоих соплеменников извел? В конце концов, какая мне разница, что будет после того, как земная цивилизация будет уничтожена? И еще, кстати, большой вопрос — будет ли? Сколько всего пережили, может, и на этот раз выкрутимся? Самое главное, что он не опасен сейчас. Мы сильнее его, значит, можно проявить велико-душие… А насчет мании величия… У каждого свои странности. Если он так уверен, что в конце концов станет царем мира, фиг с ним. С психами спорить — себе дороже. Правильно Степан Федорович сказал — хоть под ногами мешаться не будет… »

— Отпускаем! — торжественно простер я длань над уродцем. — Свободен! Иди на все четыре стороны!

— Иди! — подтвердил и Степан Федорович.

— Я могу идти куда захочу? — Да.

— Тогда можно я здесь посижу? Здесь, кажется,

безопаснее всего…

— Валяй, — сказал я, а Степан Федорович пожал плечами.

Вот тогда-то шарахнуло в первый раз. Пол под нашими ногами зашатался. Чашка со странным кофе вылетела из рук моего клиента и разбилась. Сверху посыпалась штукатурка и хрустальные висюльки от люстры. Мы с моим клиентом обнялись, как братишки. Циклоп с испуганным визгом заметался по кабинету, ища, куда удобнее спрятаться — и спрятался в шкаф.

— Осторожнее, там глубокая шахта в подземелье! Расшибешься! — хотел предупредить я, но не успел.

Шарахнуло снова. Да так, что мы все-таки не смогли устоять на ногах. Стекла вылетели из окон, с улицы потянуло гарью, за толстенными оконными решетками взвились дымные змеи. Рейхстаг наполнился воплями, топотом и выстрелами. И зашатался, будто теремок, на который взгромоздился медведь.

Дверь кабинета распахнулась, на пороге появился сияющий Штирлиц.

— Слыхали? — воскликнул он. — Началось! Хррч-пок! Хррчпок!

Опять эта тарабарщина. Хррчпок! Гринсшлаг! Я, как истинный бес, понимаю все языки мира, но понять то, что говорит этот тип, не в силах.

— Что началось? — простонал с пола Степан Федорович.