«Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи - Сергей Бузинин Страница 62

– Для начала – Уилбур Этвуд. И стрелок хороший, и следопыт отменный. Он нынче в форте или гуляет где?

– В форте он, в форте, – усмехнулся Мак-Дональд, отпивая из фляжки. – Только хрена с два ты его с собой возьмешь. – Заметив недоуменный взгляд Бернхема, трактирщик, снизойдя до пояснений, еще раз усмехнулся: – Он уж полгода тому, как с Билом Брэдли – сумасшедшим проповедником разругался, да в ссоре пяток дюймов доброй английской стали и проглотил, а переварить не смог. Мы, конечно, Брэдли с конопляной тетушкой повенчали, но Уилбуру от этого легче не стало. Схоронили мы Этвуда…

– Чего не поделили-то? – удрученно буркнул Бернхем.

– Да о Святом Писании в мнениях не сошлись. Бывает…

– А Старый Пес Клиффорд?

– С этим еще хуже. Он как после драки под Бомбези в форт вернулся, так на дно бутылки и свалился. Теперь не то что из винтовки в цель, из бутылки в стакан попасть не может, половину на стол проливает.

– А братцы Плэйхард? С этими-то все в порядке, или тоже какая напасть приключилась?

– За этих ничего худого не скажу, – пожал плечами Мак-Дональд. – Только они уж пару месяцев как на север ушли, и с тех пор ни слуху, ни духу…

– Так что, в форте ни одного приличного стрелка не осталось?! – раздосадованно бросил Бернхем. – И мне придется шваль набирать?

– Коль так карта пала, то без швали, конечно, не обойтись, – философски буркнул трактирщик, почесывая затылок. – Но одного приличного бойца я тебе все же сосватаю. И по бушу, и по саванне как у себя дома ходит, а стреляет если и хуже тебя, то ненамного. Еще с местными на их тарабарщине объясниться может. Алекс Пелеви его зовут.

– Пелеви? – Вспоминая, где бы он мог слышать эту фамилию и слышал ли ее вообще, скаут озадаченно потер ямочку на подбородке. – Он что, француз?

– Нет, хуже. Он русский.

Путь через саванну, затянувшийся более чем на неделю, никоим образом не подходил под определение трудного или опасного, а вот термин «скучный» подходил ему более всего. День тянулся за днем, один холм сменялся другим, желтые проплешины густой травы с редкими вкраплениями термитников сменялись то одиночными деревьями, то почти непроходимым бушем.

В Солсбери отряд разросся и ныне насчитывал два десятка человек и почти три – лошадей. Проводник по имени Уналанга – низкорослый готтентот с темно-желтой кожей – уверенно вел наемников по одному ему знакомым тропам, обходя стороной изредка встречающиеся на пути краали касса и матабеле.

На вечерних привалах наемники собирались вокруг костров, объединяясь в компании по интересам. Большую часть отряда составляли низкопробные авантюристы, признающие разговоры только о женщинах, выпивке и, конечно же, золоте, поэтому Алекс успел достаточно близко сойтись с Бернхемом. Нельзя сказать, что они стали друзьями, но взаимное общение доставляло обоим видимое удовольствие. Споры о достоинствах и недостатках маузера Алексея в сравнении с «Винчестером 1895» Бернхема плавно перетекали в рассуждения о повадках животных и способах охоты, служа предпосылкой для обсуждения штуцера Пелевина, и были для обоих спорщиков гораздо интересней бессмысленного трепа о прежней разгульной жизни вкупе с мечтаниями о беззаботной жизни в будущем.

Расспрашивать о прошлом среди охотников за головами не принято, но, учитывая, что Бернхем и Пелевин в силу диаметральной противоположности характеров притягивали друг друга, такой разговор просто не мог не состояться.

– Скажите мне, Фредерик, за что ж вы так инородцев, то есть черных, ненавидите? – Пелевин, подкинув пару веток в затухающий костер, уперся пристальным взглядом в собеседника.

– Ненавижу – это слишком громко сказано, – пожал плечами Бернхем после недолго молчания. – Вы ведь не говорите о ненависти к мошке или какому иному гнусу? На мой взгляд, все черные – дикари, стоящие на пути прогресса. Тех из них, у кого хватает ума принять нас с миром, мы тянем к свету следом за собой. Тех, кто не может и не хочет видеть ничего, кроме крови, – уничтожаем, так же, как фермер убивает диких зверей, грозящих его стадам. И это необходимая мера. О том, насколько кровожадными могут быть дикари, я знаю с детства…

– Даже так? – недоверчиво поднял брови Пелевин.

– Именно так, Алекс, именно так… Знаете, мой отец был миссионером, и детство мое проходило в индейской резервации в Тиволи, что в штате Миннесота. Я сам этого не помню, но когда в шестьдесят втором восстали дакота, краснокожие вождя Вороненка дотла спалили Нью-Ульм, не щадя ни женщин, ни детей. Я сам уцелел только потому, что моя мать, упокой Господь ее святую душу, спрятала меня в корзине с шелухой от кукурузы.

Бернхем, замолчав, уставился в багровые языки пламени, то ли пытаясь вспомнить пылающий Нью-Ульм, то ли представляя в красках судьбу лагеря Матонги. Через пару минут он поднял голову и посмотрел на Пелевина:

– А вы, Алекс, почему здесь?

– Все просто, Фред, все очень просто, – повторив интонацию Бернхема, грустно улыбнулся Алексей. – Бремя Белого Человека…

На десятый день, когда отряд добрался до лесов, окружающих предгорья, Уналанга остановил наемников и заявил, что лагерь Матонги находится менее чем в половине дневного перехода.

Отдав распоряжение ждать его трое суток, Бернхем оставил старшим Логана Баллантайна – пожилого австралийца по прозвищу Динго, прихватил с собой проводника и растворился среди деревьев.

Вернувшись в лагерь на исходе вторых суток и не удосужившись даже перекусить, разведчик выстроил отряд на поляне:

– Вот что я скажу, джентльмены. Если изначально я хотел разделаться только с Матонгой и убраться подобру-поздорову, то после проведения рекогносцировки пришел к выводу, что ограничиться лишь его головой не удастся и потрудиться придется всем. В деревне сотни полторы черномазых головорезов, и пробраться туда незаметно крайне затруднительно. – Бернхем, прищурившись, взглянул на строй и, перекрывая озадаченный ропот отряда, продолжил: – Если нельзя пробраться тайком, от этого хуже будет кому угодно, только не нам. Ползти и прятаться мы не будем, рубахи со штанами тоже денег стоят… Мы поступим по-другому. Здесь кто-нибудь умеет обращаться с динамитом?

– Отлично, господа, – Бернхем обвел довольным взглядом полторы дюжины человек, вышедших из общего строя, – этого даже больше чем достаточно. Динго! – Взмахом руки разведчик подозвал к себе помощника и ткнул пальцем на строй взрывников. – Из этих умельцев отбери себе десяток и выдай им по две связки динамита да огнепроводного шнура побольше. Итак, джентльмены! Сейчас мы двинемся к деревне Матонги. Ночью по моему сигналу ты, Динго, со своими парнями подожжете запалы динамита и помчитесь на конях через деревню, так, как будто за вами гонится Вельзевул и вся его преисподняя. Бросайте взрывчатку в дома и палатки, а как пройдете деревню насквозь, заляжете на другом ее конце. Я и те, кто останется со мной, будем отстреливать тех, кого динамит не достанет. Ты и твои ребята, Динго, займетесь подобной работой со своего края деревни. Цельтесь лучше и бейте только черных, чтоб, не дай бог, нас не зацепить. А теперь, коли все меня поняли, по коням, господа, по коням!