Рабыня драконьей крови. Часть 2 - Сильвия Лайм Страница 62

Когда я открыла глаза, оказалось, что вокруг и впрямь темная ночь. Я приподнялась на локтях, осматриваясь, и обнаружила себя на огромной кровати с балдахином, устланной серебристо-лиловым покрывалом. Красивый темно-сиреневый покров балдахина спускался на пол от круглой центральной конструкции в изголовье постели. Она напоминала витую металлическую корону из белого золота с вуалью, прикрепленной к каждому зубцу.

Я оглядела себя, обнаружив, что лежу в той же одежде, что и прежде. Платье испачкано песком и пропахло тюрьмой. Длинные золотисто-персиковые волосы, которыми я уже почти привыкла гордиться, перепутались.

– Рад, что ты очнулась, дорогая Селина, – раздался вкрадчивый бархатистый голос откуда-то со стороны.

Я повернула голову на звук, обнаружив княжича Шеллаэрде у огромного окна, сквозь разноцветные витражи которого светила яркая луна.

– Я-то как рада… – невольно проговорила в ответ, осматриваясь. – Впрочем… не будем о плохом. Я приняла твое предложение, Ренвиэль. И ты мне действительно помог, спасибо… – поежилась, случайно освежая в памяти недавно произошедшее. – Давай сразу к делу: что я тебе за это должна?

Княжич тонко улыбнулся и подошёл ко мне поближе. В этот момент я вдруг заметила, что на кресле у левой стены лежит какое-то платье, на ковре рядом аккуратно поставлены босоножки с кучей ремешков и драгоценных камней. Там же стояла шкатулочка для украшений…

Сердце ёкнуло, словно от какого-то предчувствия.

– Зачем так торопиться? – нарочито удивленно спросил вампир, остановившись в шаге от меня. На нем сегодня снова был надет серебристо-голубой камзол, только на этот раз в его вороте красиво виднелось что-то вроде кроваво-красного шарфа. Этот цвет особенно подчеркивал неестественную бледность вампира и контрастировал с багряно-алыми губами. Оторвать взгляд от этого сочетания было почему-то очень сложно. А ещё в груди от него рождалось тонкое необъяснимое беспокойство.

– Лучше закончить это дело побыстрее, чтобы я могла вернуть себе… свободу, – выдохнула я.

– Свободу? – удивился Ренвиэль. – Свободу можно получить, только имея власть. Слабый не может быть свободен, – задумчиво проговорил он, пошевелив в воздухе пальцами, словно играл на невидимом инструменте. – Я могу сделать тебя свободной, фурия, но примешь ли ты эту свободу?

“Фурия…” – слово прозвучало в голове медленно и отстраненно.

Я слишком сильно нервничала, так что сказанное Ренвиэлем не до конца оседало в голове.

Частично я теперь принадлежала ему – по крайней мере, до момента выполнения долга, и все остальное отходило на второй план. Все, кроме вопроса: “Для чего все-таки я понадобилась княжичу всех вампиров?..”

Скоро ответ на него должен был стать ясен.

“Фурия…”

Интересно, кем являлись в Новой Райялари фурии?.. Уж явно не частью Древнегреческого фольклора.

Но когда это слово в очередной раз повторилось, я поняла, что слышу его на местном языке и в оригинале оно, конечно же, звучит совсем иначе. Просто мой собственный мозг каким-то невероятным образом мгновенно выдавал наиболее близкий по значению перевод.

Загадка, которую я пока так и не решила.

– Если под свободой ты понимаешь что-то вроде вечной вампирской жизни для меня, то я пас, – проговорила я быстро, поднимая ладони вверх.

Ренвиэль не улыбался. Мне даже показалось, что в его голубых глазах мелькнула мрачная задумчивость.

– Хочешь, я расскажу тебе одну историю, Селина?..

И я вдруг поняла, что действительно хочу. Если у княжича Шеллаэрде есть за душой что-то, кроме таинственной выгоды, которую он хочет получить от моего пребывания здесь, то я хочу об этом знать.

– Знаешь, лет двести назад я познакомился с одной необычной девушкой. Шеллаэрде было ещё совсем новым государством, мой отец только-только начал сплачивать разрозненные графства детей Ночи в единое целое. Ситуация была неспокойная, кругом нет-нет да и вспыхивали кровопролитные сражения за власть. И среди всего этого хаоса вдруг появилась она. Худенькая девушка с глазами цвета янтаря и кожей, нежной, словно мед. Я встретил ее на берегу озера на рассвете. Солнце играло в ее черных, как тьма, волосах, превращало тонкую фигурку в золотую статую…