Цена магии - Денис Лукьянов Страница 62

Вскоре, импровизированный круг разошелся, через несколько минут опустели ящики, еще через несколько — уже эти, ставшие столь привычными для восставших, тоннели.

И вода, казалось, как-то приуныла, когда в ее компании вновь остались лишь крысы да грязь.

Зак Конн, при полном параде, вышел в свежее и, самое главное, очередное утро, которое ночные гости омрачили лишней работой. Он уже отправил, как говорил, «характеристики» своим портовым коллегам — благо, сегодня там дежурил не он.

Выйдя из дома и кабинета в одном флаконе, он глубоко вдохнул еще не нагревшегося, щекочущего ноздри воздуха, и прислушался. Да, все было, как обычно — тишина, нарушаемая далеким шарканьем шагающих по своим делам людей.

— Наверное, в этом Златногорске, — подумал жандарм, — с утра такой шум и гам…

Зак Конна, в отличие от восставших (о существовании которых он не знал), в Сердце Мира все устраивало. Все тихо, спокойно, он бы даже сказал, грамотно. Можно было жить, и не ныть — Триумвират, уж он-то знал, старался для этого. И не только в рамках Сердца Мира, если уж на то пошло. К тому же, сам Зак никогда не бывал в Златногорске — и, участвуя в любых дискуссиях в «Сердце Дракона» (разумеется, во внерабочее время), никогда не понимал, что другие в этом городе нашли и чем он так отличается от всех остальных.

Но подумай о Златногорске — и он приходит к тебе сам.

Тишину нарушил одинокий «клац».

Зак встрепенулся — и повернул голову. Практически в шаге от него стоял Платз.

— Здравствуйте, — как-то неуверенно промямлил жандарм и посчитал нужным добавить, — я как раз послал характеристики портовым жандармам.

Платз лишь улыбнулся в ответ.

— И я как раз собирался проверить канализацию, — добавил Зак Конн, чувствуя необходимым заполнить тишину. — Эмм… давно вы здесь сидите?

— Всю ночь, — пожал плечами Платз. — Что-то не спалось, честное слово. Походил, погулял, подумал, вы не переживайте.

— Эм, хорошо. Но мне, вообще-то, пора.

— Я бы очень хотел составить вам компанию, — улыбнулся «как бы мэр» Златногорска, поправив бабочку.

Эта фраза ударила как гром среди ясного неба — или, что будет точнее, как звук бура, который нарушил утреннюю тишину и всполошил все в округе. В особенности жандарма, который стоял совсем рядом и даже чувствовал вибрацию.

— В канализационные тоннели? — он оглядел костюм Платза так, словно перед ним стоял богатый сумасшедший, сбежавшей из своей личной психиатрической больницы, где таких костюмов — пруд пруди.

«Как бы мэр» прочел этот взгляд.

— Не волнуйтесь, я вовсе не боюсь запачкать костюм, — он снял шляпу и покрутил ее в руках. — Тем более, как свидетель, я могу быть очень полезен.

— Ну, раз вы действительно хотите…

Рассекая потоки утреннего воздуха, который в скором времени должен был смениться канализационным букетом ароматов, который даже любой бог смерти и разложения не осмелился бы подарить своей пассии, жандарм и свидетель ночного происшествия дошли до первого канализационного люка.

Зак со скрежетом отодвинул крышку, и вверх ударил столб сырости, пронзив пространство. Жандарм предусмотрительно закатал рукава и брюки. Платз поступил точно так же.

— Я хочу предупредить, что это может занять много времени, — пробубнил Зак Конн, спускаясь вниз.

— О, ничего, у меня его навалом, — улыбнулся Платз и нырнул вниз.

Вода громко хлюпнула. Сначала один раз, потом — второй. Звук этот нарастающим эхом пролетел по тоннелям, совершил круг с преодолениями всех препятствий, и вернулся обратно, затихнув.

Они зашлепали по тоннелям — не используя никаких ламп, что, с точки зрения Зака, было логично. Солнечного света было достаточно для того, чтобы ориентироваться, а лишняя лампа могла спугнуть преступников.

Вода шумела, определенно рассказывая что-то внезапным посетителям, и этот звук — было в нем что-то успокаивающее, пригодное для медитации — наталкивал на размышления.

Что, собственно говоря, Платз и делал.

Сердце Мира было занятным местом — весьма и весьма. В принципе, попадало под все определения столицы — чисто, красиво, помпезно (чего стоили одни драконы на крышах — это же надо было так изощриться!). По лицам, что мелькали перед Платзом за эти дни, ему стало ясно, что никто, в принципе, не жалуется на жизнь — по крайней мере, если судить по лицам.

Но город был другим — это замечалось в деталях, в вывесках, в домах и так далее. Виной тому, хотя это — слишком уж обвиняющая формулировка, стали люди. Они просто были другими — это можно было понять либо поговорив с ними за кружечкой чего-нибудь крепенького, либо почувствовать. Вторым способом владел не каждый, но именно им Платз и пользовался. В жителях не было такого огонька, азарта, желания переиграть друг друга — они были торговцами по виду деятельности, но не по натуре. В Златногорске же это, каким-то образом, прививалось — словно витало в воздухе, и с каждым вдохом желание грамотно и красиво обдурить, стать лучше других, толкнуть свое дело в гору так, чтобы оно катилось вверх само, становилось все больше и больше, пока не достигало своего апогея.

Платз, в принципе, и воплощал собой этот самый апогей — хотя, сам об этом и не догадывался.

Да, все дело было в людях, еще раз подметил в своих мыслях «как бы мэр» Златногорска. Сердце Мира жило своей жизнью — более спокойной. Да, все дело всегда в людях. Города, вопреки некоторым теориям, не обладают жизнью сами по себе — таковой их наделяют жители, придавая каждому городу форму и прививая характер, порой — сварливый и даже немного стервозный.

Здесь люди просто не делали того, что делали в Златногорске. И это было абсолютно нормально.

Мысли оборвались, и в голову ворвался уже отчетливый шум воды — так бывает, когда музыка звучит фоном, а потом по какой-то непонятной причине начинает орать в три раза громче. Затем последовал и голос вокалиста словно бы некой рок группы.

— Ага! — крикнул Зак Конн так громко, что сам прикрыл уши.

Тоннели, во всем их хитроумном сплетении и пересечении, привели жандарма и его компаньона в весьма занимательное место. В принципе, оно ничем не отличалось от всей остальной канализации — слабый солнечный свет, булькающая вода, каменные стены и периодически снующие туда-сюда крысы.

За исключением одной маленькой, но заметной детали, которую не увидеть мог разве что слепец, или же шарлатан, который этим самым слепцом и притворялся (Платз уже прошел данный период жизни).

Внизу, в относительной сухости, стояли ящики. Некоторые — разбитые, некоторые — целые.

— Ну и ну, — жандарм заглянул в одну из коробок, но не нашел там ничего, кроме красной пыли. — Это все очень похоже на контрабанду в особо крупных размерах. Но от контрабанды, видимо, остались только ящики.