Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц Страница 61

– Меган де Камерон – единственная дочь лорда и леди Корнхэм и воспитанница графа Кулдского. Мне исполнилось пятнадцать лет в январе этого года. Я по доброй воле вступаю в брак с благородным принцем Синилом Доналом Ифором Халдейном, наследником трона Гвинедда, и называю принца Синила своим мужем до самой своей смерти. И без колебаний и боязни вручаю ему свою судьбу.

В руке Синила появилось маленькое золотое колечко, и он надел его на палец этой незнакомой девушки, его жены.

– In nomine Patris, et Filii, et Spikitus Sancti. Amen.

Потом Синил с трудом вспомнил, как архиепископ соединил их руки, накрыл их шарфом и произнес слова благословения.

Началась месса.

Ему казалось, что они приняли причастие. Впервые в жизни он не запомнил это столь важное событие, потому что сразу после этого ему приказали снять венок из розмарина с головы Меган и распустить ее волосы. Они обрушились вниз сверкающим золотом, ароматным водопадом, который смог остановиться только у талии. Это так подействовало на Синила, что он чуть не уронил серебряную корону, которую должен был надеть на нее.

И только когда он был в своей комнате, а она – в своей, к нему вернулась способность ясно мыслить.

Спустя несколько минут к нему пришел Йорам, который помог ему переодеться, а затем оставил его одного, угрюмо стоящего перед камином в теплом меховом халате.

Он опустился на колени перед алтарем в углу комнаты и попытался читать молитвы.

Слова молитв приходили к нему какие-то чужие, ничего не означавшие. Они не принесли ему покоя. Синил дрожал, стоя на коленях, и не знал, сколько времени уже прошло. Потом за ним пришли…

Стук в дверь оторвал его от бессмысленного блуждания в мире беспорядочных мыслей. Факельный эскорт повел его в брачные покои. Двери покоев распахнулись перед ним, и он увидел архиепископа Энскома, опрыскивающего брачное ложе святой водой. Бледное испуганное лицо выглядывало из-под мехового покрывала. Оно утопало в копне уже знакомых ему пшеничных волос.

Синил нерешительно вошел в комнату.

Архиепископ поклонился ему и благословил святой водой. Он доверительно коснулся плеча принца и вышел из комнаты. За ним последовали слуги, служанки и все остальные. В комнате остались только молодожены.

Синил проглотил слюну и с большим Интересом стал рассматривать пол под ногами. Наконец он отважился бросить осторожный взгляд на девушку в постели.

К его удивлению, она боялась не меньше его. Он подумал, неужели у него такой же испуганный вид, и быстро отвернулся.

– Миледи, – прошептал он. Голос с трудом повиновался ему. – Вы знаете, какую жизнь я вел. Я никогда не знал женщин.

Он замолк и осмелился взглянуть в ее глаза. На него смотрели глубокие голубовато-зеленые озера – человек мог утонуть в них, и он уже не сумел бы отвести взгляд, даже если бы захотел.

– Значит, мы с вами в одинаковом положении, милорд, – прошептала она уже не так испуганно, как раньше, – ведь я тоже никогда не знала мужчин. Но вы теперь мой муж. – Она протянула к нему руку. – А я – ваша жена. Приходите ко мне, и мы вместе поучимся этому искусству.

Постель была широкой, а она лежала на ее середине, и, чтобы взять ее нежную руку, – а он знал, что он должен взять ее, ему очень хотелось этого – ему надо было преодолеть несколько шагов расстояния, отделявшего его от постели. Он сделал это.

И когда они смотрели в глаза друг другу, она взяла его руку, поднесла к своей щеке и прижалась к ней. Он очень удивился, обнаружив, что щека ее мокра от слез, и затрепетал, почувствовав чудесную мягкость ее губ на своей ладони.

Решив, что он очень испугал ее, Синил повернулся к ней, и вскоре другая его рука уже гладила ее волосы, вытирала слезы. Затем она коснулась своей рукой его лица, его бороды. Пальцы ее пробежали по кончикам усов, коснулись губ, и он нежно поцеловал ее.

* * *

Рано утром к ним зашел Камбер и увидел, что они мирно спят в объятиях друг друга. Вся их одежда была беспорядочно разбросана, халат Синила, скомканный, лежал на полу.

Когда Камбер выходил из комнаты, на его губах играла улыбка. Он произнес молитвы благодарности тому святому, который осенил это брачное ложе в часы блаженства молодых супругов. Кто бы ни был тот святой, он хорошо сделал свое дело.