Первое предательство - Патриция Брей Страница 61

— Когда ты понял, кто я? — поинтересовался он. — С самого первого дня?

Сержант покачал головой, и, к собственному удивлению, Джосан почувствовал облегчение. Не хотелось связывать первое проявление доброты Майлза с осознанием, что лишь холодный расчет заставил его предложить дружбу.

Следующая фраза свела все его надежды к нулю.

— Поначалу, — продолжал сержант, — я подумал, что ты — незаконнорожденный, потомок Константина с голубой кровью, скрывающийся от преследований императрицы.

Как глупо. Именно лицо убедило сержанта предложить ему помощь. Если бы у Джосана оказались зеленые глаза и каштановые волосы, хозяин конюшни немедленно выставил бы его за ворота.

— Мне стало ясно, что ты боишься погони, но ты мне так и не доверился, — добавил солдат.

— Все изменилось, когда на меня напали, — вспомнил Джосан. Майлз вспыхнул, и монах почувствовал, как внутри стало нарастать подозрение. — Мне повезло, что ты пришел на помощь. Или это больше, чем удача? Сержант сделал глубокий вдох.

— Они не должны были причинить тебе зло, — наконец проговорил он.

Нападающие не ожидали, что монах станет сопротивляться. Но он, а может, Люций, начал отбиваться. Майлз взял убийства на себя, теме не менее где-то в глубине души принц знал правду.

— Ты был моим другом, но я поклялся помочь возрождению старой крови на престоле, — объяснил сержант. — Я считал, что даже ублюдок на троне лучше, чем сучка-императрица. А потом, когда мы проехали Скаллу, ты рассказал об отрывистых воспоминаниях, и стало понятно: ты настоящий принц, твое место — в Каристосе среди сторонников, которые помогут тебе возродить истинное «я».

Джосан подумал, что с точки зрения Майлза все очень логично. Он тогда постоянно интересовался, не хочет ли друг вернуть память. Даже сейчас сержант ни разу не спросил, действительно ли принц готов рисковать жизнью ради безнадежной попытки захватить трон. Люций — потомок королевской крови, и его желания не имеют значения. И Джосану не приносила утешения мысль, что Майлз ставит на кон собственную жизнь ради служения принцу.

Сержант спокойно встретился взглядом с монахом, готовый принять последствия лицом к лицу. Люций мог отдать Ренато приказ казнить сержанта, однако Джосан не видел смысла в мести.

— Будут еще какие-нибудь признания, пока я в благо-душном настроении и готов даровать прощение? — поинтересовался Джосан.

— Нет, мой принц, — покачал головой Майлз. — Мне больше не за что стыдиться.

— Что было, то прошло, кто старое помянет... Но если ты начнешь снова что-то скрывать от меня, то почувствуешь всю силу гнева. Понял?

— Да.

К счастью, у Джосана было слишком много дел, чтобы заострять внимание на предательстве и странных перипетиях судьбы, которые переплели их пути. Члены внутреннего круга, с которыми Джосан встретился у леди Исобель, теперь приходили к нему по одному либо по двое, чтобы обсудить план действия. Иногда они встречались у Ренато. Порой монах передвигался в закрытом паланкине, будто он — древний старик, чьи кости нельзя согреть самым горячим солнцем. Шпионы Нериссы сновали повсюду.

Сплетни о возвращении Люция заполонили город, и время от времени Бенедикт приводил на допросы светлоголовых незнакомцев.

Хотя маскировка принца часто включала наряд прокаженного, чтобы люди не подходили к нему слишком близко, трудно было придумать легенду, почему больной так часто посещает дом дворянина.

Сальвадор отказался от встреч с Люцием, заявив, что болен, однако остальные быстро присягнули ему на верность. Впрочем, когда дошло до дела, ничего путного предложить они не смогли. Принц поделил их на два лагеря. Фанатиков, которых возглавила дама Аканта, сгорающая от нетерпения поскорее увидеть Нериссу поверженной, а также воздать по полной новоприбывшим за все неприятности, не важно, настоящие или вымышленные. Эти готовы на все для достижения намеченной цели. Если принц призовет к мятежу, они последуют за ним без оглядки. Джосан подозревал, что несчастный мученик устроит их, равно как и император-триумфатор — главное, добиться своего.

Другой лагерь состоял из оппортунистов. Тех, кто находился в конфликте с Нериссой. Либо таких, как Бенедикт, которые понимали, что не смогут подняться выше, пока императрица сидит на троне. Прежде чем присоединиться к Люцию, эти люди тщательно просчитывали риск и потенциальные выгоды. Некоторые пытались даже торговаться, предлагая золото и бойцов взамен на почести и министерские портфели. И каждый раз Джосан обещал, что очень внимательно рассмотрит все просьбы. Что ж, эти люди, по крайней мере, не готовы к спонтанным действиям. Они будут выжидать до последнего, прежде чем рискнут покинуть свои убежища.

А до победы еще очень далеко, несмотря на энтузиазм Ренато и Аканты, слепую веру Майлза и золото Федерации, которое предоставляла леди Исобель.

В бедных кварталах, где проживали икарийцы, росла ненависть к Нериссе, подогреваемая ростом налогов и насилием со стороны патруля. Дать им харизматичного лидера и оружие, и они поднимут мятеж, как и шесть лет назад. Только на сей раз они спалят полгорода, прежде чем солдаты Нериссы их остановят.

Несмотря на все высокопарное краснобайство, конспираторам не хватало обученных солдат. Кое-какие разрозненные армейские подразделения могли бы перейти на сторону бунтовщиков, но весь старший офицерский состав твердо выступал за Нериссу. Аитор Великий в свое время провел в армии важные реформы, и преданность его дому была среди военных традиционной.

Бенедикт, как второй командир стражи, мог обеспечить повстанцев ценными сведениями секретного характера. Но если речь пойдет о переходе на сторону Люция, вряд ли кто последует за ним.

Поскольку мятежники не могли действовать в открытую, их выбором стал террор. Сегодня убьют купца, завтра — офицера. Целью убийств было запугать людей, заставить их чувствовать себя неуверенно в собственных домах. Беспроигрышный вариант. Пусть жестокий и трусливый, но на войне все способы хороши.

Дама Аканта предлагала ударить по императорской семье, возможно, даже убить саму Нериссу. Джосан считал такие разговоры глупыми и недальновидными. Правительницу слишком хорошо охраняют, поэтому подобная тактика вряд ли сработает. Даже если ее убьют, Люция никто не сделает императором. Армия присягнет на верность Нестору, старшему сыну императрицы, а потом начнется безжалостная охота на всех подозреваемых в соучастии.

С каждым днем монах все больше убеждался, что мятеж обречен на провал. К счастью, дух Люция соглашался с ним в оценке положения. Наследник по-прежнему довольствовался ролью советника, нашептывающего предложения и подсказывающего нужные слова, когда Джосан встречался с соратниками. Люций больше не пытался захватить контроль над телом. Вполне возможно, если бы все шло по-другому, и был шанс захватить трон, принц был бы не так сговорчив.

Убийства продолжались, и Джосан чувствовал вину за каждую смерть. Он понимал, что присутствие в городе принца всколыхнуло давно забытые страсти.