Стальной лорд - Алекс Градов Страница 61

— Нереально! — заявил я, обдумав его слова. — Как может ребенок выбрать?

Грег пожал плечами:

— Предполагается, что он шел к этому выбору много перерождений. Ладно, пошли, Алекс. Нам надо побывать еще в одном храме.

На выходе в меня опять потыкали пальцами, причем с такими умилительными улыбками, что было даже неудобно послать их подальше.

— Что им от меня надо? — спросил я Грега, когда мы выходили из ворот.

— Прикоснуться к младенцу — хорошая примета.

— Младенцу?!

— Ну да. Они же видят, что второй раз ты родился недавно.

Еще одна часовая прогулка сквозь лес, и мы опять вышли к морю. Похоже, прошли островок насквозь. Я еще издалека услышал отдаленный грохот волн. И точно — налетел свежий ветер, зашумели пальмы, и мы вышли на открытое пространство. Тропа закончилась на каменистой площадке между двумя почти одинаковыми горными отрогами. Площадка заканчивалась отвесным обрывом.

Я подошел к краю и осторожно заглянул вниз. В нескольких сотнях метров под нами глухо грохотало море. Мутные волны разбивались о хаотическое нагромождение острых обломков величиной с дом. В трещинах шипела пена и скапливались кучи плавника.

— И где храм? — Я оглянулся.

— Вот тропинка. — Грег указал на широкую трещину в скале, почти отвесно ведущую наверх. — Там на темени — небольшая площадка для медитаций…

— Где-где?

— На самом верху. Полезай.

— А лететь нельзя?

— Нет.

Я скептически осмотрел трещину. Да-а, если это тропа…

— И что я там буду делать?

— Да ничего. Просто побудь там. Я подожду на берегу.

Грег распахнул крылья, шагнул с края обрыва и бесшумно спланировал вниз, к ярко-синему морю. А я вздохнул, размял руки и полез наверх по трещине, упираясь руками в стенки и каждый раз тщательно выбирая место, куда ставить ногу.

Подъем по «тропе», больше всего напоминавший особо экстремальное скалолазание, отнял у меня все физические и моральные силы. Когда я наконец выполз на ровное место, внезапный порыв ветра едва не сдул меня обратно, но я даже не нашел в себе желания понервничать на эту тему. Распластался на теплом гладком камне, чувствуя, как понемногу отходят напряженные мускулы. Отдышавшись, встал и огляделся. В тот же миг невольно закружилась голова.

Теперь я понял, зачем Грег запретил мне превращаться. Драконом я бы не оценил этого места. Пролетел бы мимо, подивившись, и только. То, на чем я стоял, на первый взгляд похожее на продолговатый выступ скалы, оказалось драконьим черепом.

Циклопический дракон меланхолически смотрел на море, а я — крошечный как песчинка — стоял у него на темени, сопротивляясь ветру, который норовил сдуть меня в прибой. Дракон так давно и прочно врос в берег, что было непонятно, где кончается серый гранит, а где начинается окаменевшая драконья плоть. Скалы, как редкой шерстью, обросли сверху сосенками, а понизу — черными колониями мидий. Этот серый дракон выглядел таким же древним, как остров, и уж всяко древнее человечества. Казалось, его возраст исчисляется не в годах, а в геологических эпохах.

Было ли у него имя? Почему он решил уснуть именно тут, и что заставило его врасти в скалу? Зачем ему понадобился этот памятник самому себе? Может, он тоже не хотел исчезнуть, раствориться в мире? Но смысл?

Усилия дракона по сохранению памяти о самом себе вдруг показались мне смехотворными и нелепыми. Что толку увековечивать себя в обличье горы? Время уничтожит и горы. Человеческая жизнь или жизнь планеты — ему без разницы…

Странный образ вдруг посетил меня. Я словно воочию увидел огромные часы, отсчитывающие время Вселенной. Все, кого я знал и любил, и я сам в первую очередь, показались крошечными и мимолетными. Все исчезало, и снова появлялось, и снова исчезало — как пузыри на воде в мутном потоке. Собственное тело старело, увядало и распадалось прямо на глазах. Чувство полного одиночества, страха и отчаяния захлестнуло меня. Зацепиться было не за что, остановить поток — невозможно.

«Тело — это иллюзия», — напомнил я себе слова Грега.

Нельзя потерять то, что не существует!

Я дракон. Нет падения, есть полет.

Что там еще говорил Грег? Что я боюсь превратиться? Что в душе я этого не хочу? Я рожден человеком и хочу быть им вечно?

Ну да. Есть люди — я таких видел, — которым нравится болтаться на грани просветления, но никогда ее не переходить. Чтобы не пропадало ощущение, что самое чудесное еще впереди, а пока они еще только идут, они еще не готовы…

Но теперь я почему-то понял, что на самом деле мне совершенно нечего терять.

— Я готов, — сказал я вслух, чувствуя, что сейчас со мной происходит некая важная перемена.

Пропал страх. Прошло отчаяние. Нет, это не было просветлением, ощущением безграничного счастья или слиянием со Вселенной, как это описывают в книжках. Я просто был абсолютно спокоен и готов принять от судьбы, от мира (уж не знаю от кого) все что угодно.

Я сел на теплый камень, закрыл глаза и принялся ждать.

Но ничего не произошло.

Я сидел где прежде, все в том же бренном человеческом облике. За лодыжку меня кусал муравей.

«Может, просто еще рано, — разочарованно подумал я. — Может, я не готов?»

«Ты же только что был готов принять все что угодно, — ответил мне внутренний голос. — Ничего не случилось? Так прими и это».

Я открыл глаза, щелчком скинул в пропасть муравья, превратился, раскинул крылья и спорхнул с драконьего черепа в розовеющее вечернее небо, смутно чувствуя, что нечто во мне все же изменилось.

Мы вернулись обратно перед рассветом. Небо было таким же черным, как в тот момент, когда я взлетел с балкона. Дорога назад мне почти не запомнилась — полет сквозь темноту за падающей звездой. Теперь я стоял на крыше рядом с Грегом. Крыша побелела от инея.

В сознании роились многочисленные вопросы, но я слишком устал, чтобы их задавать. Все что хотелось — забраться в тихое теплое место и уснуть. А уж потом спокойно обдумать, где я побывал, что мне показали и что бы все это значило…

— Если у тебя остались вопросы, — произнес Грег, неприкрыто читая мои мысли, — то лучше задай их сейчас. Не уверен, что нам еще представится возможность спокойно поговорить. Я рад, что был твоим учителем, Алекс. Надеюсь, это было полезно нам обоим…

— Погоди. — Я сообразил, что он говорит, и сна как не бывало. — Что это значит? Ты что, прощаешься?

— Я же сказал, этот урок — последний. Скорее всего, в ближайшие дни Черный клан прекратит свое существование, — произнес Грег, как будто речь шла о чем-то незначительном. — Собственно, с самого начала он был обречен…

Я вытаращил глаза. Что он имеет в виду?! Вроде бы Анхель говорил что-то похожее… В памяти всплыли слова травника: «Черный клан — фикция, обманка…»