Ученик ученика - Владимир Корн Страница 61

Двигались мы довольно быстро. Дорога до самого Южного Мулоя (а это примерно две трети расстояния, которое нам предстояло преодолеть) была отменная, вымощенная большими каменными плитами. Кстати, и путаница же у них здесь с географическими названиями: тех же Мулоев, к примеру, целых две штуки: Южный, тот, куда мы сейчас и направлялись, – город на Мулойском тракте, и просто Мулой – столица одноименной провинции.

Жюстин ехал верхом, не желая путешествовать в раззолоченной карете, предназначенной специально для его передвижения. Надо сказать, отец потратил немало усилий на то, чтобы его отпрыск производил впечатление не избалованного барчука, изнеженного мамками-няньками и окруженного постоянной лестью придворных подхалимов, а достойного продолжателя славных традиций династии Эйсен. Это было заметно даже мне.

Мои размышления об этимологии слова «отпрыск» были прерваны окликом Края. Вот уж несколько дней после истории с возвратом долга каждый раз при встрече он всегда показывал мне большой палец – жест, выражавший высшую степень одобрения, восторга или похвалы. Да что уж там, мне и самому смешно до сих пор вспоминать об этом небольшом приключении.

Человек, которому Край в свое время одолжил деньги, владел корчмой у Горбатого Айва – моста через Арну. Название корчмы – «У Айва» – было весьма лаконичным и указывало на ее местоположение.

Вообще-то денег на покупку корчмы Край дал своему другу – Перну по прозвищу Горелый (одна половина лица у него была обожжена) в расчете на то, что станет ее совладельцем. В свое время они занимались одним и тем же делом – были наемниками. Затем Перн решил, что пора перестать испытывать судьбу и заняться чем-то более спокойным, бизнесом в сфере услуг, например. Слова с делом у него не разошлись, и Горелый приобрел корчму на совместные деньги. К слову, дольщиками выступали не только Край и Перн, но и еще один их товарищ, Нечид. Последний, правда, уже несколько лет как отправился в мир иной, а Край отсутствовал в столице достаточно продолжительное время.

Вернувшись в Дрондер, Край первым делом навестил компаньона. Вот тогда и выяснилось, что Горелый не только взял владение корчмой в свои руки, но и отдавать вложенные деньги не собирался. Край, конечно, удивился такому поведению теперь уже бывшего друга и попытался на него наехать.

Но не тут-то было. Денег Перн упорно отдавать не хотел, а угроз не испугался. Наверное, по той простой причине, что у него появился новый совладелец, бывший городской стражник, который мог рассчитывать на поддержку своих товарищей практически во всех вопросах.

Собирались в корчме городские стражники, как действующие, так и ушедшие на «пенсию по выслуге лет», и всем им отпускалось в долг и делались скидки на вино и пиво. Своих бывших коллег Горелый не приваживал, и даже наоборот, отдавал явное предпочтение приятелям своего нового компаньона.

Словом, остался Край и без денег, и без надежды получить их обратно.

План, который пришел мне в голову, был не сложный и не требовал особых усилий и затрат.

Когда я поделился им с Тибором, Краем, Лигрусом и еще с парочкой ребят, тех самых близнецов, что ходили с нами к мельнику, идею восприняли с энтузиазмом.

Весь мой расчет строился на том, что корчма находилась слишком близко к мосту. То есть рано или поздно ее придется снести, чтобы расширить к нему подъезд. И мне в голову пришла мысль всего лишь немного поторопить это событие.

Примерно в то время, когда отдежурившие ночь стражники, посетившие корчму после тяжелого дежурства, чтобы порадовать себя вполне заслуженной кружечкой-другой свежего холодного пива, уже разошлись по домам, а их менее везучие коллеги еще исправно тащили службу, к корчме подкатила телега. В ней сидели несколько парней, знать которых Горелый уж точно не мог. Дальше все пошло как по маслу.

Парни с самым озабоченным видом обошли вокруг здания корчмы, один даже что-то записывал. Естественно, что хозяину сообщили о непонятном поведении странных визитеров. Тот вышел из корчмы и попытался выведать, чего им, собственно, нужно. Его вежливо попросили подождать, сообщив, что сейчас приедет господин архитектор и все объяснит. На глазах хозяина из кладки стены вывернули один из камней и опять что-то записали.

Затем работнички решили скоротать время до прибытия архитектора за кружечкой пива. Он, правда, не заставил себя долго ждать, прибыв буквально через четверть часа.

Первым делом он дал разгон своим нерадивым сотрудникам за то, что они вместо выполнения своих непосредственных обязанностей вливают, как он выразился, в свою требуху пиво. И дело закрутилось дальше.

Работники растворили окна, находящиеся на противоположных стенах, отодвинули в стороны мешающие им лавки и столы и вбили в деревянный пол здоровенный железный лом. Затем привязали к нему веревки, пропустили через открытые окна и, хорошенько натянув, застыли.

Господин градостроитель бережно извлек из кофра нечто очень напоминающее буссоль, водрузил ее на вершину лома и начал усиленно «снимать показания», изредка выкрикивая какие-то непонятные слова, которые тут же старательно записывались.

После чего он так же бережно спрятал прибор обратно в кофр, тщательно смахнул со лба выступивший от непосильной работы пот и потребовал у хозяина бокал самого что ни на есть лучшего вина, что у него имеется.

Здесь владелец решился-таки робко поинтересоваться у него, что же, собственно, происходит. И ему охотно ответили, что ничего особенного. Просто возникла необходимость расширить подъезд к мосту, время настоятельно этого требует. Так что корчму придется снести. Но пусть хозяин не беспокоится: буквально полгода-год (в самом худшем случае – полтора) – и городские власти непременно возместят ему стоимость харчевни.

Вообще-то подъезд к мосту было бы значительно удобней расширить на противоположной стороне, но что сделано, то сделано. И господин архитектор еще раз обругал своих помощников, которые в силу своей тупости не могут разобрать, где тут лево, а где право.

Во всем этом действе было два скользких момента: исполнитель роли важного начальника и бумага, подтверждающая его полномочия. Вообще-то бумага была, даже что-то вроде печати на ней имелось. Поскольку мы не знали, как эта самая печать должна выглядеть и нужна ли она вообще, то постарались выполнить ее в соответствии со своим представлением о ней. Тибор даже спер со стола из кабинета Горднера лист бумаги вполне приличного качества. Нашлась и древняя монета, медная, но достоинством в целый конт. Сейчас таких уже не выпускают. Герб на ней отличался от того, каким пользуются сейчас, но по размеру вполне подходил для печати.

В общем, можно было помахать «официальной бумагой» перед лицом хозяина, а вот рассматривать документ настоятельно не рекомендовалось. Лигрус со своей ролью справился просто блестяще.

Я сидел в самой глубине корчмы и от души забавлялся развернувшимся передо мной спектаклем. Лигрус был неподражаем. И манерами, и выражением лица, и усталой вальяжностью человека, которого в своем кругу не слишком-то и замечают, зато здесь он царь и бог. Сумма, запрошенная архитектором за то, чтобы перенести расширение подъезда на противоположную сторону, была вполне приемлема для корчмаря: двенадцать процентов за каждый год просрочки плюс семь процентов за срочность. Почему срочность? Да потому что нам скоро из столицы уезжать, чего же здесь непонятного. А почему именно семь? Так ведь цифра уж больно хорошая, счастливая. Ну и расходы нам нужно было покрыть на аренду гужевого транспорта и прибора. Чем же архитектор должен измерения свои производить, голыми руками, что ли?