И оживут слова. Часть III - Наталья Способина Страница 61

Ветер ярился и гнул деревья к земле.

Камни срывались с высоких вершин вековых.

Реки несли свои русла навстречу судьбе

И явился Огонь, ненасытен, жесток и лих.

Выковал сталь, закалил смертоносный клинок,

Лавой потек на жнивье с вершин вековых,

Вспять повернул русла рек, иссушил поток

И ласковым светом коснулся ладоней твоих.

Алвару едва минуло одиннадцать зим, а он уже вошел в полную силу. Огонь, что прежде мог вспыхнуть от любой обиды, слушался теперь одной его мысли. Больше не было нужды строгим учителям запирать его на седмицы в глубоком подземелье, дабы уберечь других от крутого мальчишеского нрава, — вырос Алвар, приручил свой Огонь. Остались в прошлом шалости, когда хотелось показать братьям свою Силу и насладиться их испугом, потому что среди братьев, даже тех, что в возраст вошли, никто не мог сравниться с Алваром. Так Боги распорядились, наделив его не то даром, не то проклятием.

Стоило обуздать Силу, как жизнь началась почти добрая. Не дышал больше в спину брат Ансгар, готовый каждый миг перехватить пламя да запереть его в то, что спалить не жалко. Стало можно ходить почти где вздумается, вести разговоры с другими братьями, ловя на себе их завистливые взгляды. Сперва Алвару это нравилось, а потом он вдруг понял, что не стать ему одним из них. Братья смотрели не только с завистью, но и со страхом: помнили еще, как занимались тяжелые шторы в общей трапезной да как вспыхивали массивные двери в кельях. От этого было горько и тоскливо. Оттого-то Алвар уже по своей воле уходил в подземелья. Свитки не наносили обид. Позволяли говорить с собой, говорили сами, делясь вековой мудростью. Брат Сумиран, хоть и строг был, меры нет, да, видно, верил Алвару, позволял те свитки без счету брать, хотя одной искры хватило бы, чтобы вся мудрость пеплом на каменный пол осыпалась. Алвар о том помнил и воли себе никогда не давал.

Он жил наедине со своим Огнем, никого не впуская в свой мир. Братья, из тех, кто постарше, хвалились, что, мол, их Огонь людей на плохих и хороших делит: к кому тянется, а кого спалить желает, еле мочи хватает сдержать. Алвару в то поверить было трудно: его Огонь признавал лишь его. Всех остальных врагами видел да спалить желал. Оттого и приходилось даже во сне помнить, кто ты и что способен за один вдох натворить.

А потом это случилось. Алвар, помнится, в трапезной был, и, как назло, брат Ансгар рядом с ним присел. Обычно Алвар трапезничал один. По старой памяти братья старались лишний раз не приближаться к нему без нужды. Лишь брат Ансгар порой мог сесть рядом, да и то лишь оттого, что умел Огонь остановить, а то и вовсе вырвать. Алвар о том только слышал. Говорили, за провинности брат Ансгар Огонь вырывал. Алвар пытался вообразить, каково это, даже Ансгара спрашивал. Тот только улыбался в бороду и отвечал, мол, а ты набедокурь и узнаешь. Алвар бедокурить не хотел, потому что даже думать не смел, как это — без Огня быть. Отчего-то казалось, что все тело разом застынет и он упадет замертво. Потому всегда и думал наперед, держал себя в руках, несмотря на то, что иные в одиннадцать зим еще несмышленышами были. Но он-то был избранным.

Он как раз доедал свой обед, когда его Огонь вдруг дернулся и заметался в груди, точно тесно ему стало. Прежде так лишь по малолетству бывало, оттого Алвар не сразу понял, что это. Хлеб дожевал, с трудом проглотил и собирался было что-то брату Ансгару сказать, как увидел, что у того рукав рубахи дымиться начинает. Ансгар, даром что выглядел благодушно, тут же рукав зашептал, а Алвара за шкирку схватил так, что у того зубы клацнули.

— Ты что творишь, паршивец? По подземелью соскучился?

Алвар был бы и рад перестать, да Огонь в нем точно взбесился. На них уже братья оборачиваться стали, тишина в трапезной повисла, как в молельной. Алвар всю свою волю в кулак собрал и Огонь в себе усмирил. Брат Ансгар еще долго его шею не выпускал, пока не уверился, что беды не будет. Сразу из трапезной не ушли. Ансгар доедал свой обед, а Алвар жадно глотал воду и гадал, отчего Огонь в нем так дрожит, будто на волю хочет. И не спалить ведь хотел. Точно рвался куда. Но куда, Алвар понять не мог.

Ответ пришел после обеда. Выходя из трапезной, Алвар почувствовал, что Огонь вновь рванул с такой силой, точно хотел его плоть разодрать. Но Алвар был готов — удержал, а заодно и посмотрел, куда так рвалась его стихия, да так и обмер. За крайним столом, низко склонившись над нетронутой едой, сидел тощий мальчишка. Алвар сделал шаг к нему на пробу, Огонь в ответ одобрительно загудел в груди. Да неужто?..

Алвар в изумлении уставился на мальчишку. Тот его не замечал: так и сидел, сгорбившись над тарелкой? то ли слезы глотал, то ли дурно ему было. А Алвар тогда подумал, что пугаться рано, уж он-то со своей Силой договорится. Всегда ведь договаривался, усмирял… Откуда же ему было знать, что раз уж Сила кого признала, так это навек?

На другой день Алвар встал пораньше и направился к брату Ансгару: показать, что в уме он, бед не наделает. Брат Ансгар тому обрадовался, правда, не преминул расспросить, что вчера было да часто ли такое случается. Алвар что-то наврал, уверил, что не повторится то больше и с чистой совестью отправился на службу.