Погасить черное пламя - Мария Гинзбург Страница 61

На ящиках за бочками сидела кудрявая хрупкая блондинка – Морана, хозяйка таверны. Она совсем не походила на темную эльфку, но была, тем не менее, богиней Железного Леса. И это никак не укладывалось в голове Марфора. Боги тэлери никогда не жили со своими подопечными. Прижимая к груди какие-то банки, в которых скользко поблескивали то ли грибы, то ли огурцы, богиня горько плакала. Она всхлипывала почти беззвучно.

Марфор ощутил, как слёзы, загнанные внутрь, но готовые пробиться наружу, словно река из-подо льда, вскипают у него на глазах. Он отступил назад, в темноту, не желая обнаружить себя и не желая подсматривать за чужим горем.

Ему хватало своего.

Морана подняла голову, и эльф понял, что она его видит. Марфор не смог не отметить, что богиня была прелестна даже сейчас, заплаканная и грустная. Эльф подошел к ней, опустился на колени, уткнулся лицом в захватанный передник и разрыдался так, как не плакал с самого детства.

Поднимаясь наверх, Глиргвай чувствовала, как сладко подрагивают мышцы икр. Эльфка готова была петь от наслаждения. К тому моменту, когда Магнус подошел к ней и вежливо осведомился, не желает ли она отобедать вместе со своими друзьями, которые ждут ее в общем зале, у нее даже сочинилось некое подобие песни. И теперь, отдав коньки гоблину, Глиргвай мчалась в свой номер, чтобы записать стихи. Вся поэзия темных эльфов была построена на аллитерации – приеме, который их северные родичи пренебрежительно называли «варварским» и «примитивным». Но Глиргвай так не считала. Перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, она напевала себе под нос:

Гоняла гордо гросайдеч

Отряд Ежей, и лязгал меч,

И с плеч валилась голова

Увы! Напрасные слова;

Полезен опыт былых сеч

За химмельриттерами счет

Теперь уж там ковыль цветет…

В номере она развесила сушиться насквозь промокший свитер, торопливо перенесла стихи в записную книжку и причесалась. Задумчиво тронула рукой алое бархатное покрывало на постели. Кожа ладони ощутила прохладную мягкость. Эльфка сунула книжицу в карман брюк. Глиргвай решила показать стихи Кулумиту. Рыжий эльф возможно, не очень-то разбирался в стихосложении, но он был не из тех, кто будет смеяться и корить за несоблюдение ритма.

Марфор подвинул свой кубок Моране. Хозяйка таверны наполнила его – в который раз с сегодняшнего утра. За спиной эльфа взметнулся и исчез шумный круговорот завтрака, и, позванивая ложками о тарелки, подкрадывалось время обеда. Марфору не надо было оборачиваться, чтобы знать – Кулумит сидит в дальнем конце зала, спокойный и терпеливый, как паук. Ожидающий, когда его Синергист окончательно напьется, потеряет волю и разум. Марфор слышал, как медленно текут мысли в голове Кулумита. Синергист Марфора не был темным эльфом, но он вырос в лесу и умел сидеть в засаде, неподвижно, терпеливо. Кулумит был искренне огорчен тем, что Ваниэль сбежала, но может быть, это и к лучшему? Когда Марфор опьянеет, его можно будет уговорить телепортироваться с ними с лагерь партизан. А там уже дело Лайтонда уломать его. Такой умелый охотник на драконов обязательно должен пойти на замок Морул Кера вместе с ними. И пусть любовь, и долг, и малопонятная этика, не дающая покоя Марфору, катятся ко всем Валарам.

Эльф отпил из кубка, задумчиво посмотрел на Морану.

Когда слезы у обоих иссякли, Марфор поцеловал богиню. У ее губ оказался вкус черники. Затем эльф поднял банки. Пока они рыдали, хозяйка таверны уронила их. Марфор двинулся к выходу из погреба. Морана последовала за ним. На свету стали видна надписи на банках – «Порох с перчинкой » на одной и «Ветчина со сметаной и луком по-гномовски» на другой. Хозяйка ходила в погреб за фирменными закусками.

Марфор положил банки на стол, заказал яичницу и бокал вина и вышел из кухни. Морана смотрела на него удивленно-недоверчиво. Она ожидала расспросов, и была даже готова ответить на них. Морана видела, как Ваниэль и Аласситрон завтракали вместе, после чего караван купца покинул таверну. Но не было ни вопросов, ни попыток утешить. Марфор сказал только, что просит включить в счет стоимость светильника и вазы с цветами, что стояли в его номере. Накормив постояльцев, Морана устроилась за стойкой. Марфор уже сидел там же, разделавшись с яичницей.

– Так ты богиня?

Морана молча кивнула.

– Я завидую темным эльфам. Наши боги никогда не жили с нами. Я, признаться, не очень-то верю в них, – произнес Марфор. – Присутствие живого бога должно очень подтягивать паству. Но… ты богиня чего? Что входит в твою компетенцию?

– Смерть, холод, зима, – сказала Морана. – И предвидение будущего.

Марфор помолчал.

– А ты можешь заглянуть в мое будущее? – спросил он. – Точнее… Ну, давай я тебе расскажу немного, и ты сама решишь.

– Попробуй, – согласилась Морана.

Она оперлась локтями о стойку и наклонилась к Марфору, удивительно похожая на девочку в такой позе. Эльф заглянул в ее зелено-синие глаза и ощутил легкое головокружение.

– Я наемник, – сказал Марфор. – Мастер на все руки, специалист по сложным поручениям. По невыполнимым даже. Сейчас меня… хотят нанять. А я не хочу наниматься.

– Почему?

– Я отвечу на твои вопросы, но, пожалуйста, сначала ответь на мой, – ответил эльф терпеливо. – Те, кто хочет меня нанять… они смогут сделать то, что хотят – без меня?

– Дай мне руку, – попросила хозяйка таверны.

Марфор выполнил ее просьбу. Морана закрыла глаза.

– Да, это моей специальности, – пробормотала она. – Смерть… много огня… и…

Она вздрогнула и глянула на Марфора в упор.

– Твои друзья перевернут всю Мандру, – сказала хозяйка таверны. – Они сделают то, что доступно разве что богам. Если ты не пойдешь с ними сейчас, день, когда тебе придется остановить ревущий вал судьбы, для тебя все равно наступит. Вот тогда отступать будет нельзя. Если ты дрогнешь, то потеряешь все. Если устоишь – то вернешь многое, что потерял. Но то, что вернется, будет уже иным.

– Что же, спасибо, – сказал Марфор. – Я тебе что-нибудь должен за предсказание?

– Расскажи, почему ты плакал, – произнесла Морана.

– Я так и знал, – усмехнулся Марфор. – Хорошо. Я ненавижу слёзы, особенно женские. Слезами вы откупаетесь, когда совершаете подлости. Предавая, вы плачете и упрекаете того, кто предаете. Несомненно, это он виноват в том, что вы делаете.

Он помолчав и добавил:

– Если бы не Змееслав, я давно бы умер. А теперь он мертв, и я, значит, тоже… Происки Мелькора, если бы эта романтическая дура не полезла за мной в яму, Змееслав остался бы в живых! А я ведь просил ее!

Эльф приложился к кубку. Он совсем не чувствовал опьянения, словно воду пил, а не вино.

– Плача, вы забываете о том, что сделали, – продолжал Марфор. – Дорожки, прочерченные вашими слезами, собираясь в ручейки, и создают реку Беспамятную. А мне было…