Курортная зона - Надежда Первухина Страница 61

— Графиня Делянова сказала мне, что вы, морферы, благородные существа, — заметила Лариса, снова вспомнив снеговую белизну рук и черноту платья высокородной покойницы. — Ваш Ежинский, значит, тоже благородный?

— Строго говоря, касательно происхождения — да, поскольку он полный морфер, или, проще, князь крови. В нем нет ничего человеческого.

— Это да…

— В смысле же этическом господин Ежинский не имеет себе равных по подлости, распутству и себялюбию среди своего вида. Он просто выродок. Паршивая овца, позорящая все стадо…

— Попрошу без оскорблений! — завопила очнувшаяся “паршивая овца”. — Я ведь и на дуэль могу вызвать!

— Никто не станет с вами драться, Ежинский, — отмахнулся Глас Правды. — Шпагу о вас марать только.

В зале поднялся хохот. Ежинский юлой завертелся в кресле, натянул пиджачок на голое тело и с ненавистью поглядел на Ларису.

— Attends, — прошептал он. — Je pas encore ai ouvert tous les atouts [33].

Но это слышала только Лариса. А потом ей пришлось отвечать на новый вопрос Гласа Правды:

— Госпожа Данникова, только что вы упомянули о… разговоре с покойной графиней Деляновой. Как это понять? Каким образом это произошло?

Ларисин “доклад” о ночной авантюре с подземным ходом, требованиями Ежинского и посещением разрушенного храма зал выслушал, почти беснуясь. Это напоминало премьеру песни каких-нибудь “Дубинушек вдвоем” — текста никто не уловил, но музычка зажигает не по-детски. Как следует Ларису слушал только Суд. И Ежинский.

— Я не знала, что проникновение человека на территорию церкви запрещено вашим законом, — подытожила свой рассказ Лариса. — и шла на это вынужденно, потому что…

“Взамен хотела получить капсулу с ядом. Лариса, тормози. Этого ты сказать не можешь !”

“А Ежинский-то напрягся, сволочь…”

— Так почему? — мягко напомнил Глас Правды.

— Потому что я боялась князя. Боялась, что, если откажусь, он превратится в монстра и уничтожит меня… Ведь прецедент уже был…

“Ой, как это неубедительно звучит! А что еще придумать?! Что?!”

Но Глас Правды, похоже, удовлетворился этим объяснением. А затем в его глазах появился нечеловеческий сапфировый блеск — прямо в тон запонкам.

— Покойная графиня Делянова с вами только говорила?

“Сказать — не сказать?”

— Не только. Она вручила мне нечто, чего, по ее словам, страшатся коснуться морферы, но что составляет их главное сокровище. Она отдала мне второй бриллиант Лазарева.

И тут на зал папа такая тишина, что Ларисе показалось, будто она слышит гудение рельсов под колесами пригородной электрички “Москва — Серпухов”. Хотя где теперь пригородные электрички, сентиментально-нетрезвые рыболовы, созидательно-озабоченные дачники?.. И где доселе нелюбимый, а теперь вдруг ставший милым сердцу городок Серпухов с тайной квартирой, покинутой, похоже, навсегда?.. Зона, курортная зона в одним морферам известной местности — теперешний крест Ларисиной судьбы.

А зона она зона и есть, хоть и с красивыми курортными заморочками. Потому что, едва Лариса заикнулась про камушек, на нее уставились не люди и морферы. На нее глядели, не дыша, человекоподобные существа с глазами пожизненно заключенных. И все глаза, даже глаза Судей, просили одно:

ДАЙ

НАМ

ЕГО!

Лариса даже поежилась. И тут поняла, что на нее давно смотрит Вера Червонцева. Только иным — спокойным и рассудительным — взглядом. Взглядом человека с воли. Это и понятно. Камень-то у нее.

Похоже, это Ларису и спасет. Неизвестно от чего, но спасет.

— У меня нет камня! — громко сказала Лариса не только Судьям — всему залу. — Я отдала его госпоже Червонцевой, поскольку уверена в том, что она…

“…Она у вас на зоне в большом авторитете”.

— …является значительным лицом в “Дворянском гнезде” и заслуживает доверия всех сторон. Можно я сяду на свое место? Я очень устала.

И, не дожидаясь разрешения, Лариса пошла к своему табурету.

“Я вам все сказала. Теперь сами разбирайтесь”.

Но, к удивлению Ларисы, в подробности темы “Вера Червонцева плюс бриллиант” ни Суд. ни зрители вдаваться не стали. Словно по общей негласной договоренности решили наложить на эту тему вето. До поры до времени.

А возможно, морферы действительно безгранично доверяли Червонцевой. И знание того, что их бесценное сокровище находится у писательницы на хранении, равнялось для них уверенному знанию жителей Америки, что их государственный золотой запас спокойно дремлет в подземельях форта Нокс.

Но Ларису интересовало не это. Она думала только об одном: когда это все закончится, а? Потому что очень хотелось спать. Она прислонилась затылком к стене и закрыла глаза. Интересно, суд здесь удаляется на совещание? Хотя кому выносить приговор? Ежинскому? За то, что он такой засранец? Или ей — за то, что она такая дура, вляпавшаяся в историю с морферами, бриллиантами и всем прочим, как заяц — в ассенизационную бочку?

Непонятно.

— Дамы и господа, внимание! — подача голос дама-референт. — Суд Чести Общества Большой Охоты готов вынести свой вердикт. Слово Судье Окончательного Приговора.

Лариса открыла глаза и напряглась. Вердикт — это звучит весомо.

Судья Окончательного Приговора внешне немного напоминал Ларисе голливудского комедийного актера Люка Уилсона. Этакий миляга с ямочкой на подбородке и проникновенно-сексапильным взглядом, от которого все женщины тают, как мороженое “Баскин-Робинс”. Но аксиому о том, что внешность обманчива, Лариса усвоила еще в перинатальный период своей жизни, поэтому и не обольщалась. От не людей, да к тому ж еще и благородных, можно ожидать всего.

“Люк Уилсон” воздвигся над своим креслом, обвел зал взором шоколадно-карамельных глаз и заговорил:

— На основании заслушанных показаний господина Ежинского и госпожи Данниковой, а также при учете ранее поданных донесений господина Жупаева и господина фон Вымпеля Суд Чести постановил: князя Антуана Поля Ежинского в преступлениях против чести, как то: незарегистрированная многократная смена облика, насилие над женщиной, клевета, подтасовка фактов, нарушение законов цензуры, правил приличия и хорошего тона — считать виновным. В соответствии со степенью вины Суд назначает следующие меры пресечения…

Лариса глянула на Ежинского. Тот уже не сидел, а стоял, вцепившись руками в барьерчик, не замечая того, что лицо его превратилось в кишащую личинками чашку Петри, а глаза напоминали стеклянные колбы, заполненные флуоресцентным раствором.

“Форму не держит, — поняла Лариса. — Не до того”.

— …Меры пресечения. Лишение охотничьей лицензии бессрочно. Лишение права посещения курортной зоны “Дворянское гнездо” сроком на тридцать лет. Лишение права регенерирующей смены облика сроком на пятьсот лет…