Звездный меч - Сергей Вольнов Страница 60

– Ты первая. Но уверен наверняка, что более темпераментных я не встречу. Слушай, а может, ты завяжешь со своей дурацкой кончиной и навсегда заделаешься живой? Какая-нибудь магия сто какой-то там степени, и порядок! Заявишься к тому, кто нас послал, и…

– Я не могу… – смех исчез из голоса Феи. – Он не должен меня видеть…

– Но ведь он знает, что ты…

– Да. Но это не опасно. Опасно, если мы с ним сблизимся в одной точке простр… Впрочем, это к делу не относится. Я вот что, собственно, хотела…

– Ни фига себе не относится! – прямой как линейка Сол возмущённо прервал Фею. – Стоит тут, понимаешь, живее всех живых, и выступает! Счас в охапку схвачу, ангелица-хранительница, и оттащу…

– Солли, Солли, – укоризненно покачала головой Фея. – Разве можно так разговаривать с женщиной, что по дате рождения в предыдущем воплощении годится тебе в прабабушки…

– Ха! – Мальчик всплеснул руками. – Бабушка! Да в тебе задору и энергии столько, что на батальон внучек хватит! Я уж молчу о…

– Вот и молчи. Прелестное дитя не обязано слышать, какие греховные намерения возникают иногда у тебя. Энергия, говоришь… Я не стоЮ, малыш. Я танцую. Стоять мне нельзя, подобно тому, как никогда нельзя останавливаться огню. Это энергия, возникающая из движения, мною условно названного Танцем. Даже когда я кажусь стоящей неподвижно, на самом деле я двигаюсь в бешеном темпе, поверь уж мне. Это изнуряет, это невыносимо, но я счастлива. Только когда вернулась, я узнала, каково это… Поэтому волей-неволей превратилась… в то, что вы назвали Танцующей Жрицей. А вернулась я, в общем-то, вопреки даже собственному желанию. Я-то умерла, скажем так, но время моё – НЕТ. Пока меня помнят и любят по-прежнему, пока жива память обо мне, я смогу вырываться, чтобы танцем своим помогать живущим. Моя племянница поёт, а я теперь – танцую… Я была рождена Той, Что Грезит, но не стала ею сама, потому что полюбила человека… Поющей стала моя младшая сестра, и она была хорошей Жрицей, но оставалась в плену традиций, не смогла подняться над ними. Болезнь угнетённых народов – расизм наоборот, оголтелый реваншизм. Моя сестра не поднялась над предрассудками, подобно своей дочери… Нынешнее поколение лучше – Поющая Жрица зачала от человека, и как-будто так и надо. Вот в чём доля моей «вины» наверняка присутствует, так в этом неслыханном ниспровержении, с удовольствием признаюсь. Перед тем, как уйти…

– Не уходи-и… – вдруг жалобным голосочком неожиданно для себя попросила Номи. В душе её крепла уверенность, что с Феей они уже встречались. Только вот никак не удавалось вспомнить, при каких обстоятельствах. – Я хочу поблагодарить тебя… Ты спасала этого грубого и уголовного балбеса, и я…

– Я танцую для тех, прелестное дитя, кого не могу оставить. А бросить мы не можем только тех, кого любим. Даже если они сами уже не любят нас.

– Ну всё, счас точно расплачусь, – пробурчал Сол и отвернулся. – С кем поведёсся… Связался с бабами на свою беду…

– Не на беду, малыш, вовсе нет. Каждый выбирает под себя, женщину, веру, дорогу. – Фея тронула Сола за плечо, развернула к себе и пристально посмотрела ему в глаза. В глазах Сола блестели слёзы… Номи почувствовала, как к её собственному горлу подкатывается комок.

Фея обеими ладонями притянула голову Мальчика и поцеловала его в лоб. Молча повернулась к Номи, и когда её пальцы прикоснулись к вискам Девочки, возникло абсолютно реальное ощущение горячих потоков, хлынувших внутрь, в мозг, сквозь кожу и череп…

Благословляющий Поцелуй в лоб был подобен глотку ключевой воды в центре пустыни, и по контрасту вызвал ещё более мощное ощущение вливающегося в мозг жАра.

– Желаю вам всего, что вы сами себе желаете, плюс то, чтобы оно желало вас, взаимно, – сказала Фея, и сгусток золотого света, увенчанный чёрной вспышкой развевающихся волос, растаял прямо на глазах Мальчика и Девочки.

Фея ушла. Но оставила в наследство устойчивое ощущение: не навсегда. «Чем-то она мне напоминает любовь, – подумала вдруг Девочка. – Которая вечно манит, и вечно ускользает, и вечно обманывает, и вновь возвращается… Даже когда вешаться или топиться хочется от одиночества, верёвку, мыло и каменюку из рук и с шеи забирает возникающая надежда, что любовь – где-то рядышком, только до поры не видна…

Номи отвесила челюсть, поражённая догадкой. И тут же рукой навела порядок, вернув на место отвешенную «часть головы».

Она вспомнила, когда испытывала сходное ощущение. В том странном мире, где призрак звучным баритоном соблазнял её предать Экипаж, и она отказалась наотрез, а потом соблазнителя прогнало другое сгущение морока. В том сумрачном мире, где Номи согревала ягодицами и спиной стул с витиеватой странной надписью «made in chair-nik & curly-ev», на который долго оборачивалась, уходя, и который мнился единственной реальной вещью того зыбкого мира…

Призрачность, охранившая Номи от соблазнителя и ласково поговорившая со стулом, как с живым, – после своего ухода оставила в точности такое же ощущение призрачного света, ускользающего на краю периферийного восприятия.

Повернёшься прямо, в упор – нет Его. А краешком глаза – постоянно ЕСТЬ. И это понимание, что Он всё же хоть где-то, но обязательно есть, необъяснимым образом укрепляет веру в собственные силы.

* * *

…Его СВЕТлость милорд Джеймс Стюарт, регент Экскалибурского Королевства, благословил на царствие своего старшего сына. «Нечистого». Плод давнего попрания традиций, из-за которого Стюарты некогда и были прокляты.

Воистину, экскалибурский королевский род стал ЛУЧШЕ, допустив на трон роче. Метиса, символа единения.

Об этом вольным торговцам утром сказал сам милорд, пригласив их на этот раз для более приятного, нежели казнь, сообщения.

– Надеюсь, господа, вы почтите нас своим присутствием на церемонии Опоясания? – головы регента, спроецированные терминалами, выжидательно смотрели на членов Экипажа, находящихся в разных помещениях.

– Надеюсь, почтим, – закивала мохнатой головой Бабушка. – Банкет по поводу устраивать будешь, Джимми? А то я могу звякнуть кому надо, партию хавчика заказать. Скидки гарантирую!

– Благодарю вас, миледи, – милорд улыбнулся. – Если это доставит вам удовольствие. Я полностью полагаюсь на ваш вкус. Представляю, как разозлятся традиционные поставщики! – и рассмеялся.

С каждым днём он прямо на глазах превращался из холодноглазого светского льва в человека, способного улыбаться и даже смеяться. «Хотя бы ради этого стоило реставрировать монархию», – обмолвилась как-то суперкарго… и добавила: «Настоящий мужчина! Был и есть.»

Номи, проснувшаяся за минуту до этого, сладко потягивалась, краешком глаза с волнением наблюдая за реакцией Сола, пробудившегося одновременно с нею, и сейчас лежащего на

боку, лицом к девушке.

«Я, кажется, его соблазняю, – подумала она, и от мысли этой под сердцем сладко заныло. – Надеюсь, я не очень мегеристо выгляжу со сна…»