Глубокая операция «попаданца» - Михаил Ланцов Страница 60

И "слон" решил не обращать внимания на "кита", недовольно бьющего хвостом где-то в море.

Но спустя неделю, когда союзные эскадры вышли на исходные позиции, а до начала наступления оставалось три дня, было озвучено новое требование Лондона: "поскольку стороны гражданской войны Испании продолжают активно привлекать иностранных граждан для участия во внутреннем конфликте, режим блокады будет максимально ужесточен до полного вывода всех означенных лиц с территории, охваченной конфликтом". Вообще всех из всех провинций страны. "Ужесточение" состояло в прекращении всякого прибрежного плавания, в том числе – рыболовства, закрытии сухопутных границ Испании и, самое неприятное: расширения списка запрещенных товаров. Теперь в него попадали все сорта бензина и топочный мазут. И вот это было уже очень серьезно. Последняя Лондонская инициатива била, в первую очередь, именно по республиканцам. Война разрубила тело страны на части, и так получилось, что законное правительство поддержали провинции, где была высока доля городского населения, где не всегда хватало своего хлеба и мяса, но в избытке имелась рыба.

В мирное время диспропорцию выправляла внутренняя торговля, но теперь многие из традиционных поставщиков остались по ту сторону линии фронта, и дефицит продовольствия покрывался, в основном, с помощью рыболовного флота. Но если он встанет на прикол, то жителям крупных, особенно, портовых городов уже с будущей весны придётся нелегко.

Впрочем, это лишь полбеды. В военное время испанский народ способен претерпеть и большие трудности, а до настоящего голода дело, скорее всего, не дойдёт. Но вот дефицит горючего был способен поставить республику буквально на колени, приковав к земле авиацию и заставив наземные войска сменить автомобили на гужевые повозки, а танки превратить в неподвижные доты. Самое же печальное состояло в том, что и закрытие сухопутных границ сильнее било по республике, чем по путчистам. Франция, являясь членом "миротворческого союза", вынуждена будет поддержать британскую инициативу, несмотря на убытки от прекращения продажи республике нефтепродуктов, особенно, если Великобритания найдёт способ с лихвой компенсировать ту часть недополученной прибыли, что шла в личные карманы членов правительства.

Португалия же, граничащая с территориями, занятыми франкистами, вряд ли станет строго придерживаться лондонского списка ограничений. Салазар, официально "взяв под козырёк", скорее всего, не свернет выгодные контакты с самозваным каудильо, переведя их в плоскость контрабанды.

И тогда, истратив на планирующееся наступление значительную часть запасов топлива, республиканская армия останется с пустыми баками против врага, не потерявшего мобильности. Сможет ли она не только "дожать" северную группировку "франкистов", но и просто удержаться на позициях, подвергаясь ударам с разных направлений и не имея возможности вовремя реагировать на внезапно возникающие угрозы? Вряд ли. Из-за чего пришлось отложить подготовку к операции и ждать реакции советского правительства.

Две недели шла ругань на дипломатическом поле о которой Иероним Петрович мог только догадываться. С трибун Лиги Наций ораторы вещали о детях Мадрида, вынужденных голодать из-за непродуманных действий великих держав, но то была лишь дымовая завеса. Основная битва велась на неофициальных, но от этого лишь более жарких консультациях с депутатами и чиновниками в Париже, напоминавших откровенный и циничный торг по размену денег на время. Стороны сошлись на том, что в обмен на некоторое количество вполне материальных ценностей, призванных компенсировать работникам некоторых министерств моральные терзания от ненадлежащего исполнения теми служебных обязанностей, французское правительство "не успеет" ввести более жесткие санкции до внеочередной сессии парламента. А уж там левые фракции берутся придать этой задержке вполне законный статус "в связи с особыми обстоятельствами". Каковыми должен стать скорейший и демонстративный отъезд советских граждан и большинства бойцов интербригад. Увы, иначе не получалось – возможности парижских контрагентов были ограничены, а давление на министров, в том числе, из-за пролива, оказывалось весьма серьезное. Ну и, кроме того, для Советского правительства сложившиеся обстоятельства предоставляли шанс уйти из Испании без "потери лица", особенно, в глазах патриотов республики, которых можно будет перетянуть к себе, после возможной победы Франко. Впрочем, данное обстоятельство нигде не упоминалось, и Иероним Петрович мог судить о его наличии лишь по ряду косвенных признаков.

Итогом дипломатических игр стала пришедшая три дня назад из Москвы директива: "Всем гражданам Советского Союза покинуть территорию Испании в течении двух недель, передав союзникам материальную часть и все необходимые наставления". Конечно, о решительном наступлении республиканской армии придется забыть, но она уже способна и самостоятельно противостоять войскам франкистов в позиционной борьбе почти на равных. Особенно, в условиях "миротворческой инициативы", равно ограничивающей поставки вооружений и мятежникам. Альтернативой же уходу интернационалистов становилась гибель республики в тисках бензинового голода.

Это решение отразилось в сердце каждого командира и военного специалиста самыми сильными эмоциями. Получалось, что столько сил было потрачено зря. Что друзья и товарищи проливали свою кровь на землях Испании бессмысленно… просто потому что Советский Союз не в силах противостоять давлению так называемого мирового сообщества. У многих граждан Советского Союза, находящихся на территории Испании с той или иной задачей, эта директива вызвала острое чувство боли и бессилия, да таких, что едва слезы не вышибало. А также черной, лютой злости к вмешавшимся в дело праведной борьбы все больше и больше ненавидимых Великобритании и Франции.

Но вот постучались в дверь. Пора. Иероним Петрович чуть помедлив развернулся, взял собранный чемодан, и зашагал к выходу. С минуты на минуту должен был подойти на вокзал последний состав, на котором ему предстояло добраться до Барселоны и оттуда уже морем направиться в Севастополь. Ради такого дела Черноморский флот прислал не только несколько пассажирских пароходов с угольщиками, но и эскорт из трех крейсеров: "Красный Кавказ", "Профинтерн" и "Червона Украина". Конечно, они смотрелись жалко на фоне того же Итальянского флота, но добавляли гордости уезжающим людям – честно боровшихся за спасение Испанской республики.

Их провожали. Пышно. Ярко. И эмоционально. На вокзале, на полустанках, где паровозы заправляли водой и углем, в порту. Везде, где было только можно уходящие советские войска встречали толпы горожан с грустными лицами, цветами и музыкой. Чего тут только не играли. И "Интернационал" и "гимн Коминтерна" и прочие революционные по своему духу композиции. Но когда до отправления оставалась буквально минута большой сводный оркестр Мадрида на несколько секунд затих, а потом грянул "Прощание славянки". Без слов, конечно, но и этого хватило за глаза.

Спустя сутки вся Европа судачила об этой "выходке музыкантов", что-то напутавших, но тогда, в те секунды что зазвучала эта музыка на вокзале Мадрида, у Иеронима Петровича выступили слезы на глазах. И не только у него. Молодые командиры и военные специалисты, не заставшие Империалистической войны, конечно, недоумевали от того, зачем решили вообще играть эту композицию, но те, кто помнил, кто застал, и особенно те, кто воевал, оказались тронуты до глубины души. Да так, что даже через две недели в кабинете Сталина эта музыка продолжила звучать…