Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! - Анна Гаврилова Страница 60

— А ты неплохо устроился, Добродей! Девки-то у вас здесь ого-го какие! Кровь с молоком! У нас таких не водится!

Раздался одобрительный гул, друзья Розмича кивали, кто-то даже прихрюкивал от удовольствия. Златан тоже улыбнулся, с видом знатока.

— Да, девки славные, — рассмеялся Добродей. — Но с норовом.

Розмич зачем-то потрогал собственную щеку, улыбка стала ещё шире, глаза мечтательно закатились.

— Но слишком набожные! — со смехом ввернул кто-то.

— Застенчивые!

Розмич захохотал в голос:

— Что верно, то верно. Поймал тут одну, а она… ох и сопротивлялась! Про грехи какие-то рассказывала! А я как прижал ее в уголочке, помял чуток, сразу разомлела… Дай, говорит, крестик сперва сниму, чтобы боженька не видел. Этой оказалась, как ее… христьянкой. Но после… ух! Огонь!

— Ври, да не завирайся! — буркнул кто-то из новгородцев, его слова поддержал общий смех и румянец на щеках Розмича.

— А ты случаем не из этих? — подозрительно спросил Роська. — Не из христьян?

Добродей почувствовал, как холодеет в животе, но Роська не дал ответить, перебил:

— Вот ведь люди-то! Одним словом — олухи! Ромейским жрецам поверить — тьфу! Дурни! А может, сам князь заставлял? Я как погляжу, после нашего приезда многие эти крестики поскидывали. Да и Яроок говорит: давно на капищах столько народа не бывало, чуть ли не бегом бегут. Стало быть, наши боги сильнее! Да это и правильно! Разве можно Дажьбога и этого, мужика распятого, сравнивать?

— Христа, — поправил Добря. — Христом того «мужика» звать.

— Во-во! Христа! — закивал Розмич. — Это же надо! Его убили, а он и не спорил. Нате, говорит, убивайте! Тьфу! Разве нормальный мужик так поступит? Да никогда! Слабак он, Христос этот. И христьяне его — слабаки. Потому и не смогли хазарам противиться.

— Ты… — начал было Добря, но Роська снова перебил, рассуждал с важностью:

— А теперь вот не стало князя, а ромеев прогнали, и что? Народ радуется! Радуется, что ярмо сбросил! И князя-душегуба, и бога рабского! Да в один присест! А Олег — освободитель, как есть — Освободитель!

— Рот прикрой, — сказал Добродей хмуро.

— Чего-чего?

Второй раз повторять не стал, двинул точно в зубы. Розмич, не ожидавший такого предательства, равновесие удержать не смог и, если бы не приятели-новгородцы, непременно бы рухнул в дорожную пыль.

— Ты чего? — спросил Роська — голос прозвучал тихо, удивленно. Когда сообразил, глаза потемнели, лицо исказила злобная гримаса: — Стало быть, ты один из тех, кто веру в богов-то родных предал? Так?

— Я — христианин! — прорычал Добродей. — И от веры своей не отступлюсь!

Розмич уже не слышал, ринулся вперед, кулак посылал резко, зло и точно. Добродея подхватить было некому. Опешивший Златан отступил на пару шагов и смотрел на мир круглыми глазами. Добря вскочил на ноги, чуть пригнулся, готовый в любой миг нанести или принять удар. Но зря. Приятели крепко держали Розмича, один из них склонился над самым ухом, что-то яростно шептал. Глаза у Роськи были бешеными, он рычал, пытался вырваться.

— Что происходит?

Этот голос отрезвил всех, кроме Добродея. В голове по-прежнему стучало, кулаки готовы к драке, как никогда прежде. О том, чтобы обнажить клинок, старший дружинник даже не думал. Роську нужно брать голыми руками, чтобы ни у кого не осталось сомнений в честности поединка.

— Вот как… Эй, воин! Поумерь пыл!

Добродей с рыком развернулся и замер.

Нет… у людей таких глаз не бывает, только у нечисти. И это даже не изумруды, это… это… Добродей так и не смог подобрать нужного слова.

Олег не улыбался. И не хмурился. Просто ждал, когда с лица киевского дружинника сойдет звериный оскал.

— Никаких драк, — проговорил Олег. — Я задумал важное дело. Во благо Киева и славянского народа. Мне нужен каждый воин. Каждый. После подеретесь. Сам прослежу.

Как завороженный Добродей глядел вслед новгородскому, теперь и киевскому князю, кажется, не дышал. И только одно знал наверняка: он никогда не сможет ослушаться приказа этого человека. Видать, и точно — колдун. Вещий.

Переставляя неизменный посох, Олег уходил все дальше, сопровождаемый седовласым Ярооком и Гудмундом.

— Розмич! С нами ступай, — приказал Олегов брат.

Потирая ушибленную челюсть, Розмич устремился следом, не удостоив Добродея ни словом, ни взглядом.

* * *

Ветер гулял над киевскими горами. Холодный, совсем уже осенний, теребил косматую седую бородищу Яроока, перебирал полы тяжелого Олегова плаща.

— Поговорим, князь. Только начистоту, — предложил Яроок, оглядываясь на занятых приготовлениями жрецов.

— Розмич и Гудмунд проследят, дабы нам никто не помешал. Затем я и здесь, чтобы говорить, — ответил Олег.

— Тогда пусть твои воины останутся у входа и дадут нам знак. Светлолик свое дело знает.

— Светлолик?

— Мой поверенный. Помру — он заменою станет.

Отворив дверь, жрец первым шагнул в проем.

— Не обессудь, княже, потолки не по твоему росту…

Олег хотел бы двинуться за ним, но Гудмунд придержал его за плечо и кивнул Розмичу:

— Одд, он первым!

Олег хмыкнул, но предосторожность лишней не бывает.

Розмич вошел следом за Ярооком. Сруб показался тесным и темным, в проходе он едва ли мог расставить руки. Дневной свет с трудом просачивался из-за спины и терялся впереди.

— Сюда, князь, — позвал жрец из темноты.

Розмич двинулся на голос с риском свернуть ноги или расшибить лоб. Снаружи дом представлялся не столь длинным. Но глаза не успели привыкнуть к темноте, как впереди вспыхнула лампада, потом ещё одна.

— Все, ты можешь идти. Пусть Гудмунд известит, если что… — раздался за спиной голос Олега, который уже успел осмотреться и понять, что спрятаться лишнему тут негде.

Две грубые длинные лавки вдоль стен, низкий, крепко сколоченный стол. В глубине какие-то бочонки, от пола и до самого верха.

Олег сел, прислонив посох к стене справа.

Розмич поклонился, украдкой выглядывая по низам, не притаилась ли какая змеюка. А распрямляясь, пребольно стукнулся затылком о перекладину.

«Не везет сегодня, так не везет. Но князю и того хуже, в три погибели согнуться пришлось», — подумал он и вышел вон.

— Не доверяешь, — усмехнулся Яроок, покончив с освещением и двигая по столу одну из масляных ламп в сторону Олега.

— Береженого боги берегут. Да, небогато живешь, прямо скажем, небогато, — протянул князь.

— То не жилище вовсе. Схрон. По непогоде все приготовления перед жертвоприношением здесь свершаются, — пояснил Яроок.