Хватай Иловайского! - Андрей Белянин Страница 60

— Под рюмочку?

— Не без этого, — кивнул я, вставая и собираясь. — До похода три дня, зайдите вечером. Занесите прошение, в трёх экземплярах, подарочки там, сувениры, три рубля медью на мелкие курьерские расходы. Ну, сами понимаете, не маленькие…

Упыри кивали и запоминали. Просили повторить и снова пытались запомнить, так что на конюшню к Прохору я попал уже под утро. Старый казак не спал, дожидаясь моего благородия. В уголке, на остывших углях, стоял котелок с холодной кашей. Видимо, Прохор был не в настроении. Обычно каша всегда подогретая.

— Садись, хлопчик. Поговорим, помиркуем, о жизни потолкуем, о делах наших грешных, о потерях безутешных, о светлом Боге, о судьбе и пороге, о кресте на шее, о мечтах и лишениях…

— Нет добра и нет зла, есть ежедневные уроки того и другого.

— Сам придумал?

— Нет, нагло спёр из книжки, — честно признался я. — А тебя с чего вдруг на философию потянуло?

— Видать, полнолуние, — многозначительно ответил он, и я вздрогнул от резкой боли в пятке. Начинается ноченька, чтоб её…

— Ты меня на плечах удержишь?

Прохор изумлённо крякнул, когда я с чурбачка прыгнул ему на плечи, устоялся обеими ногами и уверенно ткнул шашкой в соломенную крышу сеновала. Предсмертный вой оборотня быстро перешёл в хрип, и голое тело бородатого мужика рухнуло наземь, пугая лошадей в стойлах. Ненавижу полнолуния, а вы? Не отвечайте, вопрос на публику, по большому счёту мне неинтересно.

— Это кто ж такой? — Уже ничему не удивляющийся, но по-прежнему любопытный, мой денщик осторожно перевернул труп лицом вверх.

— Обычный оборотень. Их по глухим перелескам Малороссии знаешь сколько? У-у, считать забодаешься…

— А чего он к нам припёрся?

— Видать, местный.

— Так что ж ты его раньше своим волшебным зрением не опознал?

— Прохор, ты чего ко мне-то прицепился, а? Я его, между прочим, обезвредил!

Старый казак смерил меня уничижительным взглядом и покачал головой.

— Ты бы, хлопчик, не бахвалился, а подумал сперва головой: зачем энтот зверь вообще до нашей хаты припёрся?

— Тоже мне тайна, — не думая, буркнул я. — Послали его тебя убить, чтоб ты с Хозяйкой Оборотного города никогда больше не встретился!

Прохор тупо уставился на меня, я, прикусив язык, на него. Пауза затянулась.

— А при чём тут твоя Катька-то?

— Не знаю.

— И кто оборотня послал?

— Не знаю.

— А зачем им меня жизни лишать?

— Не знаю.

— Да что ж ты вообще знаешь, бестолочь характерная?!

Мы дружно обиделись друг на дружку, уселись на брёвнышке спина к спине и замолчали. Ну, он-то, положим, зря на меня надулся, знает же, как ко мне в башку откровения приходят. А вот я, дурак, тем паче зря на доброго друга сердце ожесточил. Нешто не понимаю, в чём тут дело да где собака зарыта? Хм… если честно, то да, не понимаю. А должен! Ведь я характерник, а не он!

— Добро, будем рассуждать логически, — первым обернулся я, склоняясь над телом. — Попервоначалу надо бы выяснить, что это за мужичок, откуда взялся, где его близкие, а там уж…

— Разумно мыслишь, — глухо согласился старый казак. — Не как отрок горячий, а словно муж седой, с густой бородой. Сам труп-то не битый, в баньке отмытый, не суховей весенний, а человек семейный. Найдём его бабу да спросим: где да как бы?

— Шерше ля фам?

— Я ж тебе русским языком говорю, бабу надо евойную искать, а не ляфамок против шерсти шерстить, прости, Господи, меня грешного…

Мне как-то расхотелось объяснять, что в принципе именно это я и имел в виду. Смысл? Изгоняя Наполеона из пределов Российской империи, мой денщик прошёл столько стран, что на чисто бытовом уровне мог изъясняться и по-польски, и по-румынски, и по-венгерски, и по-немецки, и по-французски, и, быть может, даже чуток по-английски, мы с ними тогда союзничали. Поэтому, не вдаваясь в долгие размышления, мы просто убрали тело под солому и, перекрестясь, отправились на боковую. До рассвета и так считаные часы, а сон для казака важнее еды. Так что бог с ней, с кашей, всем спокойной ночи…

Ну и почти мгновенно наступившее утро тоже встретило меня без сюрпризов.

— Иловайский! Подъём, тебя генерал кличет!

Угу, искликался весь, небось уже и пена изо рта пошла, и дрожь в суставах, и икота нервная на почве разлуки с любимым племянничком, да? Ох, что я говорю, сам ведь знаю, каково ему без меня… Без меня скучно. Шпынять некого, гонять туда-сюда с глупыми поручениями и всё такое… Ладно, дядюшка, ваш час настал, я уже иду! Помахав рукой недовольно бурчащему Прохору, я в две минуты оделся, умылся, вооружился и, пожав руки двум сопровождающим казакам, направился на другой конец села, к своему нежно любимому дяде. Нужные вопросы выяснились по дороге.

— А что за спешка-то, братцы?

— Да бают, девка какая пропала, — охотно поведали сопровождающие. — Так, стало быть, тебе искать!

— Деревенская, что ль?

— Нe-а, из благородных. Да ты ж характерник, сам догадаться должен!

На тот момент у меня ничего нигде не щёлкнуло, не ёкнуло и не кольнуло. Потому о том, в какую страшную историю я влип, мне открылось лишь при виде коляски графа Воронцова, стоящей у ворот дядиной хаты. Вот только этого нам не хватало для полного счастья…

— Стопорись, Иловайский, — неожиданно остановил меня всё ещё подволакивающий забинтованную ногу рыжий ординарец. — Скажи честно, твоя работа?

— Нет, — подумав, решил я. Подумал ещё и добавил: — Но без меня там точно не обошлось.

— Тогда не ходи. Прибьют тебя там, в большом расстройстве оба…

— Это они ещё не знают, что в бутылке с коньяком мышь утопилась. И тоже не без моего участия.

— Бедовая твоя голова, хорунжий. — Ординарец распахнул передо мной дверь и мелко перекрестил сзади. — Ежели до смерти прижмут, не забудь на поминки пригласить.

Я не нашёлся, что ответить. Просто, если этот рыжий репей от меня отстал и, более того, даже обо мне заботится, — мир перевернулся! Может, Земля сошла с орбиты, полюса поменялись местами, Атлантида всплыла или в Сахаре ручьи бьют, а мне и не сказали…

Сколько себя на службе помню, дядиному ординарцу я вечно был рыбьей костью в горле. Может, на нём личина какая? Да нет… я бы заметил. Может, я ещё сплю? Ну вот если сейчас окажется, что ещё и дядя усы сбрил и кипу примеряет, тогда точно сплю!

— Разрешите войти, ваше сиятельство!

— Входи-входи, молодец, — любезно приветствовал меня драгоценный дядюшка, улыбаясь в густые закрученные усы. — А мы вот с Афанасием Петровичем сидим, гадаем, когда ж вы с Маргаритой Афанасьевной спеться успели?