Проходящий сквозь стены - Александр Сивинских Страница 60

Пищи для бесценного руна ке.

Дополнительную пикантность палаческому наслаждению даджжалей придавали душевные муки самих ке. В незапамятном прошлом — тварей пугливых и непорочных. Предки ке подобно овцам паслись в прибрежных водах, поглощая, впитывая обильную еду прямо из окружающей среды. О, благословенные времена, когда шкура их знала лишь вкус растворенных в воде аминокислот…

Стоит ли говорить, что генетическую боязнь крови селекционеры не только не вытравляли, но напротив — всячески культивировали.

Но, в отличие от человекообразных жертв даджжалей, обреченных жить и умирать в Преисподней, у каждого ке имелся путь к освобождению. Насильственная гибель одного из трех прямых родителей (всего-то! — даджжали, например, зачинали потомка вшестером) гарантировала переход ребенка в другой мир, дивный и цветущий. На Землю. Сложность состояла в том, чтобы установить, кто именно из предков должен расстаться с жизнью. Единственной стопроцентной гарантией служило одновременное самоубийство всей семьи. Но рождение, жизнь и смерть каждого ке находились в ведении особых органов надзора. Козлоногие демоны берегли драгоценную скотину пуще зеницы ока.

Старший отец Жерара, чемпион породы, за высочайшее качество семени освобожденный от гнетущей обязанности спускаться в пыточные подвалы даджжалей, был твердым противником бегства наследника из отечества. Тем более подобной ценой. Младший… что о нем? Он не смел даже испражняться без ведома и одобрения старшего. Мать Жерара, вошедшая в другую семью, пребывала с некоторых пор в глубокой заморозке. Во избежание. Ибо тандем ее новых супругов в день появления на свет первенца перегрыз себе вены (впрочем, впустую), и она осталась единственной, чья смерть освободила бы детеныша. Рисковать его хозяева не желали.

Жерару, наверное, просто повезло. Старшего отца задушила в порыве страсти молодая и крайне перспективная самка. Так бывает иногда. Сам Жерар узнал об этом только через много-много лет, уже на Земле, когда встретил недавно прибывшего соотечественника.

В эмиграции ему тоже пришлось несладко. По какому-то жуткому недоумению ке являлись на Землю в бесовской ипостаси. Со всеми вытекающими…

И все-таки он привык, приспособился. Научился избегать священников и остерегаться молитв. Разговаривать вслух (в преисподней подобной привилегией пользовались исключительно даджжали) и шутить. Кушать не шкурой, а ртом. Изрыгать огонь и изрыгать брань. Причем уроки огнеметания он брал по большой протекции у самого настоящего дракона, одного из последних; учителей же ругани было предостаточно. Он уже почти забыл проклятую Преисподнюю и бессмертных мучителей с козлиным телом и гениальным мозгом.

Тем сильней его ужаснули способности Стукотка.

Они были оттуда, от даджжалей.

Около двух лет назад Преисподняя уже пыталась прорваться в наш мир. Именно здесь, в Императрицыне, развернулась мрачная вакханалия дьяволопоклонничества. Здесь вершились черные мессы и другие, еще более жуткие преступления, коим нет даже названия, ныне тщательно скрываемые властями. И с облегчением, надо отметить, большинством участников забытые. Между прочим, опричники принимали в тех событиях самое активное участие. Причем с обеих сторон. Занявшие правильную позицию после победы жестоко расправились с бывшими друзьями и сослуживцами. Говорят, их топили заживо в болотах.

Видать, не всех дотопили.

Пока Жерар говорил — страстно, убедительно, с каким-то мрачным восторгом, — я честно пытался бороться со сном. И мне это даже почти удавалось. Почти — учитывая снизошедшее на меня в здешних стенах успокоение. Учитывая вкусный завтрак и уютную постель. Учитывая предыдущую бессонную ночь, недавние многократные транспозиции и, наконец, горячую, чересчур горячую ванну. Уверен, девчонки обо всем догадались, но выспрашивать тактично не стали. Только смотрели на меня с жалостью и немного смущенно переглядывались. Зерцало, когда я возвращался из кухни, со своего места в коридоре исчезло бесследно.

Понятно, что многое я пропустил, многое недопонял. Например, рассказ о тех богах (или Боге?), которые превратили Преисподнюю в некую «красную дыру», горизонт которой категорически не способны преодолеть сильно продвинутые в технике и магии даджжали. Рассказ о позапрошлогодней попытке переворота, затеянной в Императрицыне сатанистами и поддержанной в числе прочих даже представителями истеблишмента, людьми искусства, «денежными мешками». Похоже, они сумели войти в контакт с козлоногими демонами — но как? (Кстати, где я сам был в то время? Ах да, в деревне у бабушки…) Я решительно не помню, в каком году и где возник на Земле Жерар. А ведь он точно говорил. Кажется, с этим событием связана какая-то удивительно курьезная, полная забавных нелепостей история. Помню, я хихикал и даже давал какой-то довольно уместный комментарий, даже предлагал собственный вариант выхода из ситуации, а бес в ответ ворчал, что глупо было бы… Но, в конце концов, я-таки не сдюжил и полностью потерял канву повествования, бултыхнувшись в сон, будто в омут.

После того как вместо вразумительного ответа на какой-то простенький вопрос, я выкрикнул сурово: «Полите чище! Чище полите! Руки бы вам оторвать, канальям…» (мне как раз снилось, что мне лет пятнадцать, я на прополке лукового поля командую бригадой одноклассников-лоботрясов), он вспрыгнул мне на грудь и, заглядывая в лицо, с сожалением спросил:

— Чувак, ты что, спишь?

— А?.. Ни-ни-ни…— пробормотал я, через силу разлепляя веки. — Ни в коем случае… А что? Я чего-то не то ляпнул?

— Колоссально! — обиженно сказал Жерар. — Да нет, все нормально… Ладно, спи уж…

Сперва он стянул с меня одеяло, потом выдернул из-под головы подушку. Я с протестом замычал и быстро свернулся клубком, натягивая на плечо угол простыни. Он дурашливо проорал на ухо: «Рот-та, сорок пять секунд — подъем!» — и отбил лапами на моем затылке чеканную барабанную дробь: «Бей, барабан! Бей, барабан! Бей, барабанщик, — раз, два, три!!!» Я наугад, зато широко перекрестил ближайшее пространство, для надежности воскликнув: «Изыди и расточися, анафема!» Он презрительно расхохотался, подскочил с противоположной стороны и чувствительно куснул за большой палец ноги.

Взбрыкнув, я соскочил с кровати и кровожадно зашарил по комнате глазами. У меня просто руки чесались придушить его. Но он где-то прятался. Осторожный, поганец.

— Эй, напарник! — Я заглянул под кровать. Пусто. В приоткрытый шкаф. Та же история. — Поздравляю, ты добился своего — я встал. Чем теперь займемся? В прятки поиграем?

— Не до игрушек. Надо уходить.

Он столбиком торчал на подоконнике, внимательно осматривая двор; хвост напряженно подрагивал. В голосе его послышалась какая-то незнакомая властность. Конечно, покомандовать-то он всегда любил, но сегодня — впервые! — мне захотелось подчиниться. Сразу и безоговорочно. Именно поэтому я заартачился:

— Ба! С какой это радости?

— Девицы куда-то свинтили, опричник все еще в ауте. Самое время. — Бес спрыгнул на пол, подбежал к двери, уселся и обвинительно наставил на меня лапу. — Паша, кончай колебаться. Твоя часть плана выполнена: Стукоток окружен заботой и обеспечен уходом. Теперь пора спасаться нам. Кроме шуток.