Путь в лес - Доминик Пасценди Страница 60

До темноты сумели пройти вёрст ^[37] десять, по ощущениям Доранта. Встали на ночь. Дорант расставил дежурных. Поужинали и снова воспользовались амулетом Красного Зарьяла.

Каваллиер распределил дежурства до утра и завалился спать.

4

Перед рассветом его разбудили сторожить; он посетил кусты, наскоро ополоснул лицо и руки из фляги, прихватил кусок хлеба со вчерашней варёной и присоленной кониной и уселся спиной к тлеющему костру, оглядывая постепенно светлеющий вокруг него лес. Он не столько смотрел, сколько слушал. Лес был незнакомый, но во всяком лесу есть звуки привычные, естественные, а есть ненормальные, тревожащие. Звуки или, наоборот, внезапная тишина. Сейчас всё было по всем признакам спокойно.

Поднялся примес Йорре. Дорант деликатно смотрел в другую сторону, краем глаза наблюдая, как парень мучается с одеванием. Ему явно не хотелось снова быть объектом скрываемых насмешек. Поскольку для него подобрали одежду не парадную, а походную, справиться с ней ему удалось. К удивлению Доранта, тщательно застегнув камизет, примес тут же расстегнул его и снял, вытащил из ножен меч и принялся делать упражнения. Ещё очко в его пользу.

Когда лес осветился лучами поднявшегося к верхушкам деревьев солнца, каваллиер скомандовал лагерю подъём. После обычной утренней суеты двинулись дальше.

Дорант ехал в голове их небольшой колонны. Тыл охранял Харран. Красный Зарьял, которому, при регулярном внимании Асарау, уже не так мешала раненная нога, держал середину, где были сосредоточены носилки. Два человека, меняясь, двигались по бокам колонны — где можно было проехать на коне; в заросших местах они спешивались, и тогда колонна замедляла движение. Дорант не хотел рисковать, всё-таки они ещё не оторвались от Альвийского леса. Он не знал, что на поляне были выбиты практически все наличные воины клана, другие ушли в походы ещё до событий, и нападать на них, в сущности, некому; разве что мог подвернуться случайный отряд другого клана. Но те вряд ли стали бы атаковать хорошо вооруженных людей, готовых к отпору.

Так они и двигались, без приключений, чему каваллиер сильно радовался.

На третий, что ли, день пути примес выдвинулся в голову колонны и молча поехал рядом с Дорантом. Каваллиер скосил на него глаза, но не сказал ничего. Захочет — сам заговорит, а кто я такой, чтобы болтать с наследником престола?

Парень ему скорее не нравился, хотя Дорант начал его уважать. Примес смотрел на людей свысока, ни с кем не разговаривал, кроме Харрана, да и к тому обращался формально-вежливо, лишь тогда, когда ему было что-то от него нужно. На привалах явно ожидал, что ему будут прислуживать — подавать еду, приносить воды для ополаскивания, и тому подобное. И пришлось организовать, чтобы ему прислуживали; впрочем, люди отнеслись к этому с неожиданным пониманием — всё-таки наследный примес Империи. Доранту это было непривычно. В походах, если шли малой группой — например, на охоте — не принято было подобное, и какой-нибудь дука или комес не считал зазорным сам подойти к котлу и подставить миску, чтобы дежурный по кухне налил варева. Вообще каваллиер и воспитан был иначе, и за самостоятельную жизнь привык к другому отношению к воинам своего отряда: он опекал их, как родню, хотя при необходимости был строгим, а то и жёстким командиром. Поговорить, пошутить на привале с воинами, участвовать в общей работе — это было для Доранта нормально, как и отругать, и наказать, если было за что.

Примес же не просто держал людей на дистанции (что разумно между командиром и подчиненными), а отстранялся от них, показывая, что они ему не ровня.

На вечерних привалах Дорант и Калле рассказывали остальным байки из своей жизни. Их слушали с интересом и любопытством, в том числе Харран, который многое из этого уже не раз слышал. Наследник сидел в стороне и в общих беседах не участвовал, но уши грел, что было заметно иногда по непроизвольной реакции, вплоть до совершенно конского ржания, на отдельные байки.

Как-то попросили Асарау рассказать о себе побольше. С помощью Доранта, выступившего переводчиком, тот снова коротко поделился своей историей, которую все уже слышали ещё по дороге в лес. Его стали просить о подробностях, и он неожиданно увлёкся: вспомнил детство в поселке гаррани, воинскую учёбу с шести лет, как у него обнаружили способности к опохве, службу в охране караванов… Только про битву с альвами и плен не стал много говорить, ограничился сухими фактами.

Примес после этого стал смотреть на Асарау с заметным уважением.

Теперь наследник всё время ехал в голове колонны рядом с Дорантом, по-прежнему не заговаривал, но внимательно прислушивался и присматривался к тому, как каваллиер отдает распоряжения, как он пытается говорить по-альвийски и болтает на гаррани с увечным воином, приглядывался к тому, как Дорант осматривает местность…

Наконец, они добрались до Альвийской тропы. Дорант и Харран стали прощаться с Красным Зарьялом. Тот оставил с ними Шукра, молчаливого могучего коротышку с длинной седеющей бородой, прекрасного стрелка и неплохого мечника. Дорант вручил Зарьялу оговоренный остаток платы; он чувствовал себя неловко, поскольку в другое время выдал бы дополнительно по десятку золотых на каждого погибшего и раненого, но сейчас деньги надо было беречь: неизвестно, сколько придётся потратить в дороге, а пресловутый медальон в сложившихся обстоястельствах лучше лишний раз не светить.

Зарьял, тем не менее, выглядел вполне довольным. Они обнялись на прощание, и отряды разделились.

Наконец, заросшая Альвийская тропа закончилась, и Дорант с передовым охранением вывалились на мощёную Императорскую дорогу — императорскую потому, что она считалась принадлежащей короне, и никто не смел ни строить без разрешения что-либо на её протяжении, ни собирать за проход пошлины.

Дорант огляделся и прикинул, в какую сторону двигаться. Выходило, что им к югу, то есть направо. Там через три-четыре сотни вёрст ждало их побережье с тремя малыми портами, а ещё верст через семьсот — они могли выйти и к столице Марки, Акебару. Только Дорант туда не собирался.

По императорской дороге они двигались куда быстрее, чем по старой Альвийской тропе. И сам путь был лучше — не заросшей колеёй, по которой когда-то кто-то ездил, а мощёной двухпутной дорогою, где две телеги могли разъехаться — хотя местами и мостовая, и обочины заросли кустарником, но почти нигде не до непроезжего состояния. Дорант радовался, что небольшому отряду можно нормально ехать, не выставляя боковое охранение.

Сам он трижды в день чистил и перезаряжал свою четырёхстволку и весь остальной огнестрел, и контролировал, чтобы то же делали все остальные. Особое внимание уделял он свежести пороха на полках.