Время мушкетов - Денис Юрин Страница 60

– Зачем он пришел?! Что ему нужно было?! – как только Аке успокоился, принялся допрашивать его Патриун, на всякий случай не разжимая рук и по-прежнему защищая грудью спящего толстяка.

– Он… он преподобного спрашивал, – просопел в самое ухо дракона оставивший попытки высвободиться охотник. – Пьяный в хлам! Неужто мне его пускать?! Да и священник не в том состоянии, чтоб грехи пропойцам всяким отпускать!..

– В общем, поступим так, – Патриун убрал руки и посчитал возможным отойти от успокоившегося силача. – Тащи его наверх в мою комнату и уложи на кровать!

– А это еще зачем?!

– Знаю я этого паршивца, он за нами с дедом следил, – честно признался дракон, не видя смысла скрывать ремесло нежданного посетителя. – Потом о его рожу паскудную кулаки почешешь, сначала мне с ним поболтать придется…

– Так он же…

– Знаю, – кивнул Патриун-младший, войдя в новую роль, – но я же бывший судовой лекарь, мне и не таких забулдыг на ноги ставить приходилось.

* * *

Патриун-младший не имел «своей комнаты», была лишь келья, в которую монах отнес ларь со склянками, столь же бесполезными, как и тряпье, наспех запиханное в дорожную суму. Дракон не собирался ночевать в отведенном для него помещении, поэтому довольно легко отдал приказ разместить в нем спящего пьянчужку.

Стоило лишь Патриуну открыть дверь кельи, как в нос ударило отвратительное амбре – универсальный, сильно действующий очиститель желудка, способный вывернуть наизнанку кого угодно, но только не дракона. Воздух в плохо проветриваемом помещении с маленьким окошком был и так застоялым, спертым, а притащивший любителя спиртного Аке то ли позабыл, то ли специально не открыл ставни, решив мелко отомстить лекарю за то, что тот не дал свершиться праведной мести охотника.

По остаткам зловонных испарений, витавших клубами в воздухе, чуткий нос дракона безошибочно определил, какую жуткую смесь употребил шпион перед тем, как впал в блаженное состояние. Ни одному нормальному человеку не могло прийти в голову приготовить чудовищной силы коктейль да еще использовать вместо кастрюли собственное брюхо, где сейчас вся эта гадость булькала, бродила и варилась, подогреваемая теплом тела, и иногда отправлявшая наружу отработанные пары довольно удушливого свойства.

К счастью, Патриун был куда терпимей обычного человека, который тут же захлопнул бы дверь. Прикрыв ладонью нос, дракон сумел добраться до окна и, не желая тратить драгоценное время на возню с заевшей защелкой, просто-напросто выбил стекло ударом кулака. Волна ворвавшегося внутрь свежего воздуха не сразу расправилась со зловонными, парообразными накоплениями, но дышать стало значительно легче. В списке вопросов, которые Патриун хотел задать пришлому пьянице, добавились еще два пункта. Исключительно из любопытства дракону хотелось узнать: зачем шпион с собой такое сотворил, и как ему удалось выжить?

Хоть новоявленный лекарь и бахвалился перед Аке, что может поставить на ноги даже ушедшего в запой матроса, но на самом деле задача эта была далеко не из легких и не решалась при помощи кувшина холодной воды, вылитого на буйную голову пропойцы. Нужны были хорошие снадобья, как минимум, два: одно – чтобы обезопасить жизнь ушедшего в долгую спячку, ведь человеческие внутренности так слабы и могли в любой момент не выдержать чудовищной нагрузки; другое – чтобы привести голову и язык разбуженного в надлежащее состояние. Дракона не устраивало невнятное блеяние в ответ на его вопросы.

Вечный скиталец по временам, дорогам и человеческим душам знал рецепты необходимых снадобий и даже мог найти все ингредиенты, но условий для приготовления не было. К тому же время поджимало, и Патриуну было жалко тратить два-три часа на устройство лаборатории в походных условиях и создание смесей ради того, кто был явно недостоин таких усилий.

Рискуя погубить перебравшего пациента, дракон решил прибегнуть к «топорному» методу, который хоть и увеличивал в несколько раз шанс несчастного случая, но зато экономил время. К тому же на кону были всего лишь жизнь пьяного шпиона и сведения, коими тот, возможно, и не обладал.

Рука в кожаной перчатке легла на лицо пьяницы, надавив ладонью на рот и зажав пальцами мокрый нос. Отсутствие притока воздуха тут же дало о себе знать, грузное тело толстяка заворочалось, задергалось, пытаясь сбросить плотно прижатую к лицу руку, а затем, звучно выпустив с натуги газы и орошая перчатки потоком слюны, замахало всеми четырьмя конечностями. Дракон не отпускал руку, пока мысленно не досчитал до пятидесяти, и только потом убрал ее от уродливого лица. Толстяк с громким хрипом вдохнул, наверное, намереваясь собрать ртом весь воздух в комнате, чертыхнулся, похабно ругнулся пару разков и, повернувшись на бочок, вдруг открыл мутные, слезившиеся глазенки.

– Ты кто таков? Где священник? Я только с ним говорить буду! – произнес пьянчужка хоть медленно, почти по слогам, но довольно внятно.

Дракона поразило быстрое пробуждение пациента, а уж его довольно приличное состояние просто повергло в шок. Язык толстяка ворочался с трудом, речь была медленной, но осмысленной. Ни один человек не способен столько выпить, проспать менее четверти часа, а затем четко выражать свои мысли; ни один человек, но парадокс заключался в том, что толстый грязнуля был человеком самым примитивным и слабым из всех известных дракону разумных существ.

– Священник тяжело болен. Я его внук. Можешь говорить со мной, – ответил дракон, специально изъясняясь короткими, простыми предложениями, содержащими лишь суть, без всяких изысков и прикрас.

– Ты что, глухой?! – возмутился толстяк, зашмыгав красным носом, а затем смачно сплюнул на пол, едва не попав на сапог дракона. – Старичка зови, хворь, чай, не вконец одолела, а не может с постели подняться, меня к нему отведи. Дело важное, не буду я перед всякими смазливыми молокососами изъясняться! К тому же еще проверить не мешало б, что ты за птица такая!

«Я тебе тоже проверочку устроил бы, да боюсь, по частям развалишься, пьянь подзаборная! Эх, почему я такой добрый, почему не позволил Аке бочины тебе намять?» – подумал дракон, не тратя впустую времени, направившись к двери. Спорить с пьяницей было бесполезно, к тому же тяжко, противно и муторно. Гораздо проще было представить ему священника и наконец-то узнать, ради чего был затеян весь этот сыр-бор с битьем рож и кощунственным разгромом святилища.

– Никуда не уходи и пол не замарай! – кинул Патриун-младший напоследок и скрылся за дверью.

Чумазая физиономия Кюсо расплылась в дурацкой ухмылке. Он-то знал свои реальные возможности в подобном состоянии: оросить пол плевками он мог, а вот встать с кровати было бы равносильно подвигу. Хотя, с другой стороны, бывшему агенту филанийской разведки было грех жаловаться: несмотря на слабость в отяжелевших членах и туман в голове, он достиг намеченных целей и сейчас, когда бурная ночь пьяного безумия осталась позади, сохранил ясность рассудка. Он помнил все, все, что он делал и что говорил; мог воспроизвести в памяти каждый свой шаг с точностью до минуты. Единственное, что огорчало разведчика, так это головная боль и иногда возникающие неприятные ощущения в раздувшемся и напрягшемся, как барабан, животе. Побочные эффекты, которые нельзя сравнивать с обычным похмельем, возникли, конечно же, из-за некоторых некачественных ингредиентов. Но что было поделать пьянице-чудотворцу, если поставляющие в колонию дорогое вино купцы жульничали, намешивая в бочонки всякую гадость?