Королева и лекарь - Эми Хармон Страница 6

Кель бросил свою подстилку на землю, упал на нее, даже не сняв сапог, и немедленно провалился в сон – глубокий и темный, как глаза Саши.

Но вот наступило утро, и он смотрел на нее, гадая, окажутся ли ее глаза при свете дня такими темными, как ему запомнилось. Когда она их распахнула – резко, будто привыкла к кошмарам, – он увидел, что память его не подвела. Черный зрачок совершенно сливался с радужкой, и это вызывало у Келя странную тревогу. Он уже встречал людей с такой кожей – бледной, испещренной крапинками, точно воробьиное яйцо, – но никогда в сочетании с настолько черными глазами.

Саша потянулась и слегка поежилась, избавляясь от остатков сна. В следующую секунду она заметила, что Кель на нее смотрит – вернее, пялится, – и это его смутило. Он не привык испытывать неловкость – особенно в присутствии людей, которые ничего для него не значили, – а потому спешно встал, смахнул пыль с одежды и туго скатал лежанку, перевязав ее бечевой. Не прошло и секунды, как Саша тоже поднялась, встряхнула его плащ и протянула обратно владельцу. Кель забрал его без лишних слов. Солнце уже накаляло землю, обещая через считаные часы превратить равнину в пекло. Кель краем глаза наблюдал, как Саша обернула свою голубую тряпицу вокруг головы, словно капюшон, а длинные концы перекрестила под грудью и завязала на талии, чтобы не сдуло ветром.

– В Солеме царит болезнь, – пробормотала она, поразив его еще больше: голос ее, хрипловатый после сна, прозвучал неожиданно мягко. – В Солеме царит болезнь, а ты Целитель.

– Что за болезнь? – спросил он.

– Лихорадка. Бред. У самых юных и самых старых выпадают волосы. Дети не растут. Некоторых поражает уродство.

– Ты поэтому упала? Ты была больна?

– Нет, – покачала головой Саша, и Кель вдруг понял, что не знает, на какой вопрос она ответила. – Я не была больна, но моя хозяйка была.

– Твоя хозяйка?

– Я была… рабыней.

– Почему ты была рабыней?

Саша нахмурилась, и ее брови слегка изогнулись. Кель хотел узнать обстоятельства ее пленения, но она, похоже, его не поняла.

– А почему ты Целитель? – парировала она, словно целительство и рабство стояли для нее в одном ряду.

Кель фыркнул, задетый этим сравнением, но дальнейших объяснений так и не последовало. Вместо этого Саша кротко сложила руки и сделала пару неуверенных шагов в его сторону. Затем без предупреждения опустилась на колени, потупив глаза, и коснулась лбом земли всего в нескольких сантиметрах от его сапог. Волосы выбились из-под платка, окутав ее.

– Моя хозяйка мертва. Ты исцелил меня. Теперь я принадлежу тебе.

Кель схватил ее за тонкие запястья, рывком поставил на ноги и твердо покачал головой:

– Нет. Ничего подобного. Я исцелил тебя по собственной воле и не хочу платы.

– Я останусь с тобой.

– Нет! Не останешься.

Возглас Келя прозвучал не только грубо, но и чересчур громко, и он с недовольством заметил, что они привлекли внимание проснувшихся солдат. Один подавил смешок, и Кель метнул в него гневный взгляд. Мужчины тут же засуетились, торопясь заняться своими ботинками и лежанками.

Саша опустила голову, и ее лицо скрылось в капюшоне. Кель перевел дух, уверенный, что недоразумение разрешилось, и шагнул в сторону.

Она шагнула следом.

Вдвоем они вскарабкались к потоку между скалами. Саша бесшумно ступала по пятам – достаточно далеко, чтобы не вре́заться в Келя, если бы он неожиданно остановился, но достаточно близко, чтобы заставлять его кипеть от негодования. Его мочевой пузырь был полон, а вот терпение почти истощилось. Он отчаянно нуждался в уединении. Словно поняв это, Саша внезапно отстала, задержавшись за каменным выступом, – и он наконец улучил минуту покоя, прежде чем она вновь присоединилась к нему у водопада.

Кель почистил зубы, сполоснул лицо, руки и шею и ножом соскоблил щетину с щек, огрызнувшись на Сашу, когда та предложила помочь. Затем он протянул ей мыло и свой зубной порошок. Женщина смиренно поблагодарила его, быстро закончила с умыванием и, собрав волосы в длинную косу, опять укрыла голову платком.

– Ты поедешь в Солем? – спросила она, когда они возвращались к отряду и лошадям.

– За этим мы здесь.

– Вы приехали… ради Солема? Вы же гвардия короля. Я думала, гвардия преследует Одаренных.

– Сам король – Одаренный. – «Не говоря уж о брате короля», – подумал он про себя. – И я преследую вольгар.

– Птицелюдей? – В голосе Саши прорезалось удивление. – Но здесь нет вольгар.

– Совсем? – Кель остановился и недоверчиво на нее посмотрел. – До нас дошли слухи, что Солем вымирает.

– Солем вымирает только из-за болезни, – горько ответила она.

Кель застонал. За что боги наказали его этим даром? Он хотел убивать птицелюдей, а не играть в няньку. Если Солем охвачен недугом, он подвергает своих людей риску. Заразившись, они лишь разнесут болезнь в другие части королевства, другие земли Джеру. Он не умел воскрешать мертвых и не смог бы вылечить целую деревню. От этой мысли у него стиснуло грудь, а колени предательски ослабли.

– Ты не сможешь вылечить всех, – тихо сказала Саша, будто подслушав его мысли. – Но ты можешь вылечить некоторых.

Он сомневался, что сумеет вылечить хоть одного.

– Я не поведу своих людей в зараженную деревню.

Саша нерешительно кивнула, однако не опустила взгляда.

– Я… понимаю… но я не думаю, что они заболеют.

– Почему?

– Потому что болезнь передается не через воздух.

Кель уперся ладонями в бедра, испытывая страстное желание немедленно оседлать коня и уехать прочь, но чувство вины заставило его слушать дальше.

– Я думаю, что болезнь передается с водой, которую солемцы набирают из восточной реки. Если твои люди наполнят фляги здесь и не станут притрагиваться к воде в деревне, с ними все будет хорошо. Некоторые сопротивляются болезни. Сильных и зрелых она поражает реже… А может, просто развивается в них медленнее. Но многие в деревне серьезно больны.

– И если я их исцелю, они заболеют снова, – догадался Кель. – Потому что для жизни им нужна вода, а этого ручейка не хватит для нужд целой деревни. – Он указал в сторону потока – тонкой упругой струйки, которая собиралась в маленькое озерцо, прежде чем продолжить свой путь между камней.

– Если ты исцелишь достаточно человек, возможно, они сумеют уйти отсюда.

Кель выругался и со злостью запустил пальцы в волосы, которые отросли у него до плеч. Мысль о тысяче беженцев, плетущихся в столицу позади его отряда, заставила его с силой прижать кулаки к глазам, будто это могло выжечь из воображения гнетущую картинку.

– Почему они до сих пор не ушли? В деревнях к северу болезни нет. А мы проехали каждую из них между Бин Даром и этим местом.