Мефодий Буслаев. Танец меча - Дмитрий Емец Страница 6

По лицу Орла скользнула тень. Для стража старой закалки быть названным «охотником за дархами» хуже, чем поймать «подлеца». «Охотниками» обычно становятся никчемные стражи, не способные добыть эйдосы на честной дуэли и слишком глупые для того, чтобы выцыганить их у людей. Охотник за дархами убивает в спину, из засады, ядом, удачно подобранным артефактом — чем угодно. Его цель — получить эйдосы из чужого дарха.

— Сколько ты им обещал моих эйдосов? Половину? — насмешливо спросил Арей.

Орл с тревогой покосился на наемников. Видно, обещано было меньше.

— Неважно, — торопливо сказал он. — Эйдосы можно добыть двумя способами. Первый — занудный: трудиться самому. Второй, вот любимый, найтитого, у кого много эйдосов в дархе, и помочь ему расстаться с ними и заодно с головой.

— Я никогда не выбираю себе противников по этому принципу, — возразил Арей.

— Но и дархами их не брезгуешь, — уточнил Орл. — Я что-то путаю или у тебя одна из лучших коллекций мрака? Из рубак, конечно. О Лигуле умолчу… Давайте, ребята!

Охотники стали придвигаться к Арею. Спешки в их движениях не было. Однако прежде, чем они оказались рядом, Арей швырнул свой бесполезный меч в наемника с двумя клинками и грузно прыгнул на Орла. Стул, который он задел, встал на две ножки, покачался в нерешительности и, наконец, упал. Сцепившись, оба стража покатились по полу и остановились лишь у дивана. Орл, оказавшийся снизу, хрипел и большими пальцами пытался дотянуться до глаз врага. Арей, навалившись, давил Орла цепью его дарха.

Наемники переглянулись. Тот, что с булавой, ногой отбросил меч Арея. Другой сгреб барона мрака за волосы и запрокинул голову назад. Хрустнули позвонки. Резко обозначились сизые жилы на напряженной шее. Быстрым вороватым движением страж провел клинком от уха до уха. Сделав это, он резко, не желая испачкаться кровью, оттолкнул от себя голову Арея. Что-то забулькало. По телу мечника пробежала дрожь, однако рук он не разжал, а только еще больше навалился на залитого кровью Орла.

Тартарианец отступил на полшага. По его опущенному клинку ползла единственная черная капля. Наемник стряхнул ее, коротко замахнулся и резким, отработанным ударом сверху вниз вогнал клинок через левую ключицу в сердце Арея. Сделав это, отвернулся и пошел. В его движениях была картинная небрежность профессионала, завершившего дело и не нуждающегося в проверке результата.

Спохватившись, что барон мрака убит без его участия и нечем будет похвастать, наемник с орлиной головой заспешил. Рванулся к Арею и булавой ударил его в висок.

Орл, залитый кровью и придавленный телом Арея, неуклюже выбирался. Цепи дархов спутались. Дархи сражались, как две пиявки, переплетая друг друга. Орл, вынужденный стоять на четвереньках над трупом, нетерпеливо дернул за цепь, растащив их.

— Долго возились! Меня едва не прикончили! — пожаловался он, кашляя и растирая шею.

Опьяненные кровью наемники что-то забормотали в свое оправдание. Орл уперся коленом в спину Арея и с усилием выдернул торчащий в его теле клинок.

— Мясник ты, братец! Зачем так глубоко-то? Не учат вас штыковому бою, — ворчливо сказал он.

Страж, чей клинок держал в руках Орл, протянул за ним руку. Однако кособокий медлил его отдавать.

— Хорошая сталь! Я даже, кажется, узнаю кузнеца… А вот заточка мне не нравится. Я еще понимаю: точить сабли или кинжалы, чтобы они перерубали волос, но полумечи — их-то за что терзать? Такая заточка сбивается после первого же боя — что в ней толку?

Наемники обменялись вопросительными взглядами. Такие разговоры были не в духе хромого стража. Орл с усилием провел рукой по лицу, стягивая его с себя, точно маску. Когда он опустил руку, перед тартарианцами стоял Арей. Страж с булавой попятился. Споткнулся о тело и упал на настоящего Орла, мертвого, как после недружественного визита Лиды Мамзелькиной.

Арей поднял ладонь. Прямо у пальцев, на подушечке, которую он недавно грыз зубами, острым ногтем были процарапаны два треугольника, соединенные волнистой прямой.

— Морок! — пояснил Арей. — Когда двое катаются по полу, их непросто различить. Правда, были неприятные моменты. Я так старательно поддавался, что Орл действительно чуть меня не придушил!

Страж с коротким мечом с громким криком бросился на Арея. Впервые за историю своего существования парные клинки-близнецы выступили друг против друга. Они успели встретиться трижды. Затем Арей шагнул навстречу удару, продавил защиту и вогнал клинок в глазницу своего противника.

Теперь остался только один — с орлиной буланой.

— Дерись! — приказал ему Арей. — Насколько я понимаю, этот клинок твоя булава не блокирует?

Охотник за дархами сражался отчаянно, не ожидая пощады. Булавой он владел недурно, и Арей, вынужденный сражаться чужим мечом, провозился с ним почти четверть минуты.

Когда все было кончено, Арей выпрямился и, вытерев мокрое лицо, отбросил чужой клинок. Установившуюся тишину нарушал негромкий трущийся щук. Дархи, прикованные к своим хозяевам, бились на цепях, пытаясь отползти и спрятаться.

Мечник направился было к дархам, но, о чем-то вспомнив, вернулся и поднял с пола булаву. Орлиную голову он расплющил несколькими ударами о стену. Саму булаву сломал и, сложив обломки в кучу, поджег. Пламя, черное, бездымное, непроницаемое, липкое, как смола, не нуждалось в веществе для горения — истинное пламя, пылающее в трещинах на дне Нижнего Тартара.

Арей отодвинулся в дальний угол комнаты, отвернул лицо. Он не любил напрасного риска. Даже капля этого огня, попав на кожу, прожигает до кости. Когда спустя несколько секунд пламя опало, от булавы не осталось даже пепла.

— Вот и все! Теперь ты снова самый сильный! — сказал Арей своему мечу и занялся дархами.

По очереди сдергивая их с шей у наемников, Арей бережно, чтобы не смешать с эйдосами осколки, раскалывал дархи снятым с пояса Орла кинжалом и пересыпал трофеи в собственный дарх. На несколько секунд замирал с закрытыми глазами, ощущая сухое, палящее возбуждение, понятное только стражам мрака.

Так продолжалось долго. Даже четверть часа спустя Арей ползал на четвереньках и выбирал из осколков дархов последние высыпавшиеся эйдосы.

* * *

Металлические двери не скрипят — они повизгивают. Барон мрака резко обернулся, нашаривая лежащий на полу меч. На заглянувшего в комнату Корнелия уставились глаза зверя. В них не было выражения, блеска, колебания. Даже злости. Пустой, ясный, деловитый взгляд.

Корнелий, редко размышлявший о глобальном отличии света и мрака, впервые осознал, что такое разные плоскости мышления. Сострадание — качество, коренящееся в абсолютном свете и только от него приходящее. Если связь со светом нарушена, невозможно и сострадание. Оно оказывается вне системы нравственных координат — как сейчас Корнелий для Арея. Мечник шагнул к нему, рванул Корнелия за руку с флейтой и, точно морковку, продернув его в комнату, приставил к горлу клинок. Корнелий ощущал узкий холод на шее и не понимал: может, это уже порез? Может, он ранен?