Валюта смерти - Юлия Андреева Страница 6

Аня покорно сняла трубку, в которой, естественно, не было гудка.

– Она и не должна гудеть. Все правильно, – осклабился парень. Скорее всего, происходящее сильно забавляло его.

«Ладно, пять минут позора, и по домам», – решила Аня и, засунув монетку в проржавелую прорезь, набрала рабочий телефон Димки.

Неожиданно трубка словно ожила. Аня услышала звуки телефонного эфира, отдаленные гудки, обрывки чужих разговоров, настолько отдаленные, что невозможно различить слов. Когда-то, еще до перестройки, телефонная станция освободила одну из телефонных линий, не отключив ее полностью. Так что стоило набрать определенный номер, чтобы попасть в загадочный и многообещающий эфир! Люди там знакомились друг с другом, слушали музыку, влюблялись… потом эфир закрыли.

Сама Аня не пользовалась эфиром, мала была, но слышала о нем от старшей сестры.

Неожиданно все звуки прекратились, раздался щелчок, точно кто-то на том конце провода взял трубку, и Аня чуть не упала, услышав Димкин голос:

– Але! Аня! Это ты?

У нее перехватило горло. Это был определенно Димка, не актер, пытавшегося сымитировать голос мужа. А настоящий ее Димка!

– Аня, ты хорошо меня слышишь? Как ты там без меня? Я скучаю. Ужасно скучаю! – затараторил Димка. – Почему ты столько времени не появлялась? Я тут весь извелся.

– Дима? – Аня почувствовала, что теряет сознание, слезы нескончаемым потоком текли по лицу. – Димочка, родной мой! Димка! Как же я люблю тебя! У меня никого нет! Никого, кроме тебя. Я тут совсем одна, сижу целыми днями в комнате, о тебе думаю или сплю.

– Нельзя так, Аня. Вспомни, ты ведь в бассейн два раза в неделю ходила, и спортом всегда занималась, и подруг у тебя сколько было. Нельзя опускаться, не надо плакать. Мне без тебя тоже хреново. Мне без тебя край. Но если я буду плакать…

– Нет, не плачь. Я буду звонить тебе. Постоянно буду. Ты у меня один, ты любимый! Ты…

– Анечка! Пиши стихи, у тебя же всегда хорошо получалось. Возьми путевку куда-нибудь, или как там у вас с этим делом. Найди себе кого-нибудь, в конце концов. Я не хочу, чтобы тебе было плохо. Я мечтал о том, чтобы ты была счастлива. А теперь получается, что ты из-за меня несчастна!

В трубке угрожающе запищало, и Аня закричала, что любит его, что теперь будет звонить часто-часто. Она пыталась отыскать глазами давшего ей монету дилера, но тот, едва Аня услышала голос любимого, скромно вышел на улицу. И теперь его нигде не было видно.

Гудки прекратились, и Аня стояла еще какое-то время с трубкой в руках, не в состоянии положить ее обратно на рычаг и все еще ожидая, что откуда-нибудь из темноты на нее выйдет новый знакомый и протянет вожделенные монеты.

Наконец она отважилась выбраться из будки и, присев на поребрик, закурила. О том, что дилера не придется искать, она догадывалась. Не просто же так, в конце концов, он всучил ей монету. Прячется, небось, в каком-нибудь соседнем парадняке, ждет своего часа. Да даже если и не ждет, сам же сказал, что обслуживает своих клиентов по средам и пятницам на кладбище. Если и не на кладбище, к полоумной соседке он на дом приходит. Значит, в случае чего, всегда можно будет найти контакт через нее.

Аня успела докурить сигаретку, когда из арки противоположного дома действительно появилась темная фигура нового знакомца, при виде которой Аня даже не попыталась подняться, много чести. Если уж решил втравить ее в эту историю, значит, что-то от нее нужно. Что? Несложно предположить – что и со всех – деньги. Богатая, видно, балерина Матильда, если ее доят сорок лет.

Впрочем, до денег ли ей теперь, когда где-то там, в неведомых далях, страдает Димка?!

Поравнявшись с Аней, дилер хотел было присесть рядом, но вовремя сообразил, что поребрик слишком холодный, и остался стоять.

Оба молчали, ожидая, кто заговорит первым.

– Меня зовут Вадим, – наконец решил представиться торгаш, неуклюже протягивая Ане ладонь.

Аня не удостоила его ответа, бросив беглый, оценивающий взгляд и тут же вытащив из пачки вторую сигарету. Вадим, услужливо согнувшись, щелкнул зажигалкой.

– Простыть не боитесь? – поинтересовался он, победно улыбаясь.

– Чего бояться-то? Чем быстрее, тем лучше. Вы мою ситуацию знаете… – Впервые Аня поняла, что при мысли о Диме из глаз не потекли всегдашние слезы. Впрочем, к чему плакать, Димка никуда не девался. Он есть. Где-то далеко, но вполне доступен по телефону. Новая, еще вчера показавшаяся невероятной реальность, сегодня выглядела вполне даже жизнеутверждающе.

Контакт с тем светом – реален, за него только нужно заплатить. Сколько? Об этом следует спросить Вадима. Хотя можно и не спрашивать, для того он и здесь, чтобы сначала продемонстрировать продукцию, а потом заломить за нее цену.

Аня снова взглянула на ожидавшего чего-то Вадима и решила, что поначалу, в лучших традициях наркомафии, барыга должен запросить вполне реальную цену за монету, и постепенно, когда Аня втянется, начать доить ее по полной программе. Во всяком случае, свой пробный ход он сделал, всучил первую монету бесплатно, сам подвел ее к телефонной будке, объяснил, что да как теперь…

– Я ждал, когда вы немного успокоитесь, не каждый после звонка может адекватно реагировать на происходящее. Вы молодец, даже улыбаетесь.

«Улыбаюсь? Да, возможно, что и улыбаюсь», – Аня пожала плечами.

Вадим прекрасно понимал, что контакт состоялся, и теперь Аня у него на крючке, и не собирается отпираться.

– Я успокоилась, – она вопрошающе посмотрела в белесые глаза Вадима. – Ну, сколько я вам должна?

– Ничего. – Вадиму надоело возвышаться рядом со спокойно наблюдавшей его снизу вверх Аней, и он присел на корточки. – Совсем ничего, – прозрачные глаза в светлых пуховых ресницах излучали дежурную искренность. – Я же сам предложил. Думаете, если я торгую монетами, то не могу понять чужого горя?

– Разве вы не делаете капитала на горе?

– Я даю надежду. – Вадим снова поднялся, разминая коленки. – Вы не понимаете, Аня. Когда мы теряем близкого человека и затем впадаем в депрессию, из нее необходимо искать выход. Кто-то впрягается в усиленную работу, в творчество, кто-то стремится найти новую любовь или просто каждую ночь находит нового партнера для секса, кто-то посвящает себя воспитанию ребенка, кто-то… Все это по-своему хорошо и правильно. Не правильно – это отчаяние, отчаяние – грех. Вы не знали? – Он хотел уже снова присесть рядом с Аней, но передумал, и поднял ее на ноги, держа за плечи и заглядывая в глаза.

Если вы сейчас простудитесь и умрете, ничего уже нельзя будет сделать. Думаете, что непременно окажетесь рядом с мужем? Это то же самое, что если бы ваш любимый укатил от вас в Африку, а вы купили билет на самолет и прилетели туда. Сколько у вас шансов, что, не зная о вашем прилете, в аэропорту он будет встречать вас с букетом роз?

Аня прикусила губу.