Черные псы пустыни - Джастин Аллен Страница 6

Темные глаза выглядывали из редкой листвы дуба, прильнувшего к юго-западной стене четырехъярусного зиккурата богини Каллы. Чахлые желтые листья, опадающая кора… Но умирающее дерево не прекращало сопротивляться смерти.

Вообще этот широколиственный дуб выглядел здесь, посреди выжженной солнцем глинистой равнины, совершенно неуместно. Даже истинные питомцы пустыни, каменный дуб и мастиковое дерево, чувствуют себя неуютно в этой местности. Растению нужны дождь, прохладный ветерок, жирная почва. Но искра жизни не угасала, и на нижних ветвях, в тени побуревших листьев и засыхающих веток, распускались свежие почки.

По тропе, ведущей к зиккурату, шагали двое жрецов. Первый, поменьше ростом, нес за плечами вязанку хвороста, а в руке сжимал топор. Его прочная куртка была сильно испачкана.

У второго в руках не было ничего, кроме чистых белых одежд и новых сандалий. Рядом с ним семенила девочка лет пяти-шести. Свою белую одежду малышка несла, прижав к груди. Один рукав свисал до земли и волочился по тропе, прочерчивая в пыли извилистый след.

— Луна поднимается, — заметил высокий жрец, глядя мимо зиккурата на светлеющий горизонт. Он погладил девочку по голове и обратился к ней:

— Прекрасная ночь сегодня.

— Мы скоро будем ужинать? — спросила девочка.

— Как только придем, радость моя. Мы уже почти на месте. Видишь?

— Вижу, вижу.

— Вот и хорошо. — Жрец покосился на волочащийся по дороге рукав, но промолчал. Какая разница… — Нам подадут жареного поросенка и ячменный хлеб. А тебе еще и медовую карамельку. Ты ведь любишь сладкое, как и все девочки.

Малышка улыбнулась.

— И Калла там будет?

Высокий кивнул.

— Ты помнишь, что надо сказать богине? Мама научила тебя?

— Я скажу… Я скажу: «Меня прислали верные Ура, потому что мы верим в доброту богини и живем под ее защитою. Я люблю родителей, жрецов и верных богине. Пусть злые вечно страдают в руках Создателя».

Жрец снова погладил ее по голове.

— Ты заслужила еще одну карамельку. Не забудь слова.

Девочка хихикнула.

— Пришли, — проворчал молодой жрец. — Пусть открывают.

Зиккурат Каллы отличался от остальных храмов Шинара. Вместо ведущей вверх лестницы вдоль фасада или перпендикулярно ему, в центре его помещалась большая двустворчатая дверь. Над дверью, на уступе первого яруса возвышались две громадные статуи богини с горящими факелами в руках.

Высокий жрец вытащил из складок своей хламиды тростниковую дудочку. Не замедляя шага, он поднес ее к губам и извлек один-единственный ясный и протяжный звук.

— Не слышат. Еще раз.

Жрец повторил процедуру. На этот раз дверь приоткрылась, из нее выступила женщина в набедренной повязке и сандалиях. Кожа ее в свете факелов отливала бронзой. Как только она перешагнула порог, внезапный порыв ветра взметнул ее волосы. Она подхватила их и вернула на грудь.

— Здравствуй, дорогая, — обратилась она к девочке. — Почему ты не одета?

— Ты тоже не одета, — девочка ткнула в собеседницу пальцем.

Молодой жрец усмехнулся.

— Ну, я пошел. — Он указал на вязанку хвороста: — Добавлю к костру.

Жрица отмахнулась от него и продолжила разговор с девочкой.

— Мы с тобой разные. Ты должна одеться.

— Но я не хочу.

— Богиня желает, чтобы ты была в платье. — Она дружеским жестом обняла девочку за плечи. — Потом снимешь.

Девочка неуклюже натянула на себя наряд. Он оказался слишком длинным, один рукав был испачкан. Жрица нахмурилась, повернулась к высокому жрецу и, указав на грязный рукав, произнесла: