Амфитрион - Дмитрий Дикий Страница 6

Оказавшись на улице, Митя глубоко вздохнул и прислонился к стене. Он вспомнил, что так и не выпил кофе, съел лишь один наскоро набросанный бутерброд, ночью толком не выспался… что следующий платеж за машину ожидал его уже через пару недель и что «выходного пособия» журнала надолго не хватит. Приведя себя таким образом в чувство, он решил, что готов, и опустил взор на книгу, ради которой столько пережил.

Вопреки ожиданиям ничего сверхъестественного он там не увидел – в руках у него был томик в стандартном серо-коричневом переплете с довольно неблагозвучным названием: «Ваши самые полезные страницы». Наскоро пролистав книгу, Митя не нашел в ней ничего, что привлекло бы его внимание, и, вздохнув, отправился к метро. Дойдя до площади, он взглянул на часы и с сожалением понял, что опоздал на собеседование, – было уже без чего-то одиннадцать, а он так и не нашел переулок Изумрудной Скрижали. Ехать домой не хотелось – это означало бы расписаться в неудаче, но и спрашивать у прохожих, уподобляясь мало что приезжему, но еще и язычнику, ему тоже не улыбалось. Митя вздохнул и спустился в метро.

Усевшись в вагоне на свободное место, он не стал слушать музыку – все равно железный шум поезда заглушал деликатные наушники, а решил еще раз проглядеть книгу. И с интересом узнал неожиданное.

«Герметическая, или, говоря шире, эзотерическая традиция, – писал неизвестный Мите автор, – распространена и укоренена гораздо глубже, чем принято считать. Таинственных причин тому искать не следует, ибо причины эти лежат на поверхности; не зря ведь в одном из наиболее популярных религиозных текстов указано, что во многом знании многая печаль – сколько же тогда печали должно быть в знании, укутывающем, подобно одеялу, все, с чем соприкасается человек? Приведем, – продолжал непоследовательный автор, – в иллюстрацию наших слов небольшой пример. Если спроецировать с незначительными поправками улицу Гермеса в Лондоне на карту Москвы, кончик карандаша исследователя уткнется в загадочный и практически правильный пятиугольник, образованный пересечением Крапивенского переулка, Петровского бульвара, Неглинного переулка и др.

В одной из вершин этого пятиугольника можно найти удивительной красоты Пряничный дом, не встречающийся более нам нигде, а в центре этого пересечения улиц – пустота, которую в некоторых книгах принято называть полостью Изумрудной Скрижали {6}; хотя почему это так, автор, к несчастью, сообщить не может».

Здесь Митя глубоко вздохнул, подскочил, поднялся и встал около дверей. «Начало двенадцатого, – подумал он, – а встреча у меня была назначена все-таки с девушкой, а не с тем, другим, так что вполне возможно, они меня и примут».

Добравшись до Крапивенского переулка, Митя быстро нашел Пряничный дом (он действительно нацепил табличку с номером четыре, хотя об Изумрудной Скрижали там не упоминалось). Строение и вправду весьма необычного вида выглядело необитаемым, хотя как такой чудесный дом мог простаивать без жильцов, Митя не представлял. Он долго ходил вокруг да около, пытаясь понять, в какую из страшноватых дверей надо стучать, как вдруг одно из окон открылось, и из него высунулся молодой человек.

– Что? – спросил он.

– Что «что»? – спросил в ответ Митя.

– Ну, вы тут ходите, – пояснил человек, – вот я и решил, может, потерялись.

– Хм, – задумался Митя. – Видите ли, я ищу корпорацию «Гнозис», – тут Митя мысленно закатил глаза и мрачно расхохотался.

– Да? – с непонятной интонацией сказал человек, еще немного помедлил и пропал.

Митя решил уж было, что диалог подошел к концу и собирался, несолоно хлебавши, попытать счастья с другой стороны пятиугольника, как вдруг молодой человек вышел то ли из арки, то ли из не замеченной Митей двери и помахал ему рукой.

– Эге-гей, – заорал он, словно их разделяло футбольное поле. – Сюда! Сюда!

– Да я понял, понял, – смущенно пробормотал Митя, – зачем кричать-то?

Он подошел к молодому человеку и переступил порог корпорации «Гнозис», крепче сжимая свои «Самые полезные страницы». Молодой человек нырнул следом и жизнеутверждающе щелкнул замком.

– Кофе? – спросил он. – Кстати, меня зовут Андрей. Но я предпочитаю, чтоб меня называли Антоном. Некоторые здесь вообще зовут меня Крекером.

– Очень приятно, – сказал Митя устало. Создавалось впечатление, что за минувшие два дня он приобщился к разнообразию мира в большей степени, чем за последнее десятилетие. – А я Митя.

– Знаю! – радостно заявил Андрей-Антон-Крекер. – Неинтересно, почему Крекер?

– Наверное, – вяло попытался угадать Митя, – потому что вы крекеры любите?

– Нет! – торжествующе вскричал Антон.

– Крекер, – прозвучал сзади знакомый мелодичный голос, – отстань от гостя. Ступай на рабочее место.

Митя обернулся, увидел Салли (каким-то нулевым мужским чувством он сразу понял, что это она) и тут же почему-то покраснел; потом вспомнил Алену и покраснел еще больше, так что пришлось глупо и неестественно посмотреть на лампу, а потом – на тихо шуршащий агрегат в углу.

– Э-э-э, здравствуйте! – воскликнул он с преувеличенным энтузиазмом. – Я вам вчера звонил!

– Я вижу, вас тоже восхищает наш воздухоочиститель? – ехидно заметила девушка. – Представьте, иногда смотрю на него часами и не могу оторваться, все слушаю тихий треск, издаваемый гибнущими частичками пыли.

– Дзэн, – помолчав, сказал Митя, потому что ничего лучше не придумал.

– Дзын в чан! – сказал Антон-Крекер, расхохотался и исчез.

– Это был культурологический каламбур. Дзэн и чань {7}, – объяснила Салли.

– Я понял, кажется, – покивал Митя, тщательно наводя на нее взгляд.

– А вы что же – раньше? – поинтересовалась девушка, заложив одну бесконечную ногу за другую и перекладывая бумажки из стопки в стопку.

– Я… – сказал Митя, а сам подумал: «Зачем ей такие глаза, а?», но опять вспомнил Алену и немножко расслабился, – я… вообще-то опоздал, кажется.

– Нет-нет, – успокоила его собеседница, – того, кто будет с вами разговаривать, пока нет. Так что вы проходите и выпейте кофе.

– Хорошо, – покорился Митя.

Он последовал за Салли, и, ожидая, пока она приготовит кофе (в этом акте он, как ни старался, не увидел ничего секретарского), скорее достал телефон и отстучал: «Как ты, деточка? Как твоя лекция? Ты же у меня самая умная, покажи им там всем». И, немного успокоившись, принял чашку из рук Салли.