Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Егор Чекрыгин Страница 6

Из шерсти ткались ткани, а мясо коптилось особым способом и, по словам Кор’тека, чуть ли не на каждой лодке Моря можно было найти запасы этого мяса. Продукты также поставляли горные склоны и распаханная степь между берегом и горами. Так что только на обеспечении караванов харчами Вал’аклава могла иметь очень неплохие доходы. Но ясное дело – местные пройдохи этим не ограничивались, и даже взимание налогов не было единственной статьей доходов сего поселения, помимо этого, сдавались в аренду причалы, караван-сараи, дома в городе и даже существовало что-то вроде таверн-публичных домов-казино и даже цирка-театра.

Вот информация о подобной «культурной жизни», в отличие от географии, из Кор’тека просто ручьем лилась. Его восхищение столь изысканными благами цивилизации было столь искренним, что он мог говорить о них часами. И мне даже приходилось затыкать его в некоторых моментах, оберегая насторожившиеся ушки Осакат от излишне подробной информации. (Кто бы мне сказал лет цать назад, что я буду выступать в роли дуэньи и поборника морали?!)

В общем, Вал’аклава была крупнейшим мегаполисом Побережья и Мира. Городом Контрастов, Богатства и Бедности, Разврата и Культуры. Ребята, похоже, я снова в Москве!

Варварская пышность дворца Митк’окока даже в сравнение не шла с «пышностью» самого Царя Царей Вал’аклавы. Я в свое время малость поглумился над Мордуем за его висюльки и цилиндр-корону. Зря! По сравнению с этим персонажем Мордуй был сама скромность и застенчивость. То, что предстало перед нами, когда мы, пройдя вдоль прилавков с товарами в коридорах (а иначе это нельзя было назвать, настолько демонстративно оформлен интерьер дворца), вошли в главный зал, сложно вообще было назвать человеком, скорее уж помесью Джаббы Хатта и новогодней елки. Сразу видно было, что сей мудрый правитель ни в чем себе не отказывал – ни в харчах, ни в украшениях. Вот только у меня вызывала сильное сомнение его способность самостоятельно встать и сделать хоть бы десяток шагов, потому как, в отличие от Мордуя, чьи парадные одежды были украшены медными висюльками, у этого они, кажется, только из висюлек и состояли. А еще там вроде как были бесконечные рулоны шелка, обмотанные поверх чего-то и завязанные в кокетливые банты, какие-то блестяшки (кажется, стекло – дорогая вещь), перстни (впервые тут такие вижу), браслеты, бусики, фигусики, хренасики. И без того бледная из-за болезни рожица Осакат сразу приобрела благородно зеленый оттенок чистой незамутненной зависти. Бедолажка, невзирая на слабость и кашель, не менее получаса (а для местных женщин это очень много) надевала все свои наряды и украшения, начиная от подаренной нами рубахи Пивасика и заканчивая добром, что выдали ей, отправляя в дипломатические миссии, аж целых два Царя Царей – Мордуй с Леокаем. И все это напрасно – ее лучшие наряды блекли в пышности и сиянии парадных одеяний Митк’окока.

Да что там Осакат? Великолепие этой новогодней елки, кажется, произвело впечатление даже на Великого Вождя Лга’нхи. Он, столь дерзко и вызывающе щеголявший при дворе Мордуя в драных портках и старой жилетке, кажется, даже немного заробел при виде этой пышности и блеска. Короче, пришлось все брать на себя.

Мысленно припомнив стандарты придворной болтовни, которые услышал от Ортая, вдохнул поглубже, набирая воздуха в легкие и дерзости в сердце, окинул блестюльки Митк’окока насмешливо-презрительным взглядом истинно московского интеллигента, презирающего все материальное, и начал извергать словесный понос:

– Великий Леокай-надежа-и-опора, Царь Царей Улота и окрестностей, Победитель Демонов-захватчиков, подобно Крыше раскинувший свою защиту (крышующий, короче) над соседними царствами гор, степей и побережья. Меценат и Покровитель искусств, Вершина Мудрости и Мастерства, Оплот Добродетели и Гроза Пороков, Победитель Драконов и Защитник Экологии, изъявляет, Великий Царь Царей Митк’окок, тебе посредством моих уст свое расположение и приязнь! И подносит богатые дары, достойные столь великого человека, как ты, – и изящно щелкнул пальцами, давая возможность Витьку и Мнау’гхо избавиться от наспех отобранного после консультации с Кор’теком оружия из бронзы, шерстяных тканей и драгоценных камешков.

– Фига себе сказанул!!! – ответили выпученные глаза Митк’окока на мое скромное приветствие. По залу прошел восторженно-удивленный гул, а мужички, расположившиеся рядом с троном, видимо, советники и свита, как-то подозрительно зашевелили губами, кажется, пытаясь заучить титулование наизусть, чтобы потом, при случае, поизящнее прогнуться.

– Э-э, тоже рад, изъявляю в смысле! – как-то неловко ляпнул Митк’окок, все еще пребывая под впечатлением моего вступления и кося глазом на подарки. Но потом собрался, впучил глаза обратно и уже более деловым тоном осведомился: – С чем пожаловали?

А вот тут уже в ступор впору было впадать мне. Все инструкции, которые я получил от Леокая, были – съездить с караваном и присмотреть за товаром. О чем там должен был переговаривать с местным Большим Боссом ныне покойный Санкай, я не ведал. Потому как Царь Царей не удостоил, а Санкай и при жизни поболтать со мной особо не стремился, а став покойником, вообще замкнулся и перестал общаться. (И к счастью, мне, помимо духов, еще только болтовни с приведениями и не хватало.) Так что в ответ я понес неуемную пургу про любовь и добрососедство, упомянул торговые связи, проклял злобного беса Джексонавеника, как известно всем просвещенным людям, считающего своей прямой обязанностью мешать и пакостить доброй торговле. Предложил крепить боевое братство и одобрительно высказался об идее разоружения как о, в общем, правильной концепции, к сожалению, неактуальной в нашем (я заговорщицки подмигнул вновь припухшему Метк’ококу) случае. Заодно уж провел политинформацию, высказав свою точку зрения на международное положение, осудив империалистические помыслы неких (не будем их сейчас называть) реакционных сил.

Короче, нес полную пургу, стараясь делать это в наиболее обрекаемой форме, чтобы каждая фраза могла пониматься двояко, а под пышными формулировками терялся всякий смысл сказанного. Для этих же целей свободно переходил со степного на горский и обратно, а оттуда – на общеприбрежный, с маленькими, но впечатляющими вкраплениями языка аиотееков и русского.

Уж не знаю, что понял из всего этого бреда мой оппонент, однако его ответная речь меня если не убила, то хорошенько согнала градус самомнения и пафоса.

Он знал! Охренеть, но он знал, кто мы такие. В смысле, знал легенду про поиски волшебных предметов, про то, что Лга’нхи замочил этого Анаксая, а я совершал удивительные чудеса. Знал про чудесное спасение Осакат, дальние путешествия и великие Битвы, в которых мы покрыли себя неувядающей славой. Копец!!! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, вот тебе, дедушка, и контрразведка!

С одной стороны, удивляться вроде нечему – как я уже говорил, в Вал’аклаву стекались люди, а значит, и информация со всего побережья, и не только. Так что весть о нас мог привезти и какой-нибудь путешествующий купчина – пират по совместительству, и простой рыбак, проехавший с полтыщи километров, чтобы закинуть пирожков любимой троюродной бабушке, и… да мало ли кто шныряет вдоль побережья, мыкая удачу и возможность подзаработать!