Обрученные затмением - Анастасия Маркова Страница 6

Я пыталась нагнать отца, но у порога оказалась, только когда его нога ступила в прихожую. Хорошо, хоть дверь не закрыл перед носом.

– У тебя снова включился динамик? – услышала девичий голос, подобный обволакивающей медовой сладости.

Раньше сестра вечно грубила суровому родителю, теперь была необычно услужливой.

– Нет, – ответил отец, и мое сердце сжалось на миг от досады.

Он общался с Мией иначе: без укора и ледяного тона. Да и понимали они друг друга с полуслова. Нам же могло не хватить и тысячи фраз.

– Тогда почему я слышала голос Лии? – недоуменно поинтересовалась близняшка.

– Сейчас сама узнаешь, – без иронии отозвался он, что не могло не радовать.

Отец отошел в сторону, пропуская меня вперед. Карие глаза сестры округлились и стали походить на две коричневые пуговицы от любимого маминого пальто.

– Лия?! – изумленно вскрикнула Мия, как только обрела дар речи.

Я не раз рисовала в воображении нашу встречу. Представляла, как сестра, точно в фильме, радостно завизжит и со слезами бросится ко мне обниматься. Но ее удивление быстро сменилось… недовольством? Мия продолжила стоять на прежнем месте, не сдвинувшись ни на дюйм.

«Что за день сегодня такой-то?! Почему мне здесь все так „рады“?» – проворчала про себя.

Мы долго изучали друг друга, словно не виделись сто лет, хотя неделю назад общались по видеосвязи. Вечно стянутые в хвост волосы подчас разговора, теперь темным каскадом обрамляли худое, щедро накрашенное личико Мии. От длинных пружинистых завитков остались лишь короткие – до плеч – широкие локоны. За прошедшие семь дней она подстриглась. Снова. Еще короче. Избыток косметики прибавлял сестре лет пять как минимум. И без того темные глаза чернели на фоне бледной кожи, чуть пухлые губы покрывал толстый слой ярко-розового блеска, на высоких скулах виднелись следы румян цвета красного кирпича. Модные спортивные штаны и белый топик облегали стройную девичью фигуру, будто вторая кожа. Ни времени, ни папиных денег Мия явно не жалела на себя. Только к чему все старания? И не переусердствовала ли она?

Внезапно тяжелая отцовская ладонь легла на мою спину и слегка подтолкнула вперед.

– Не выстуживай дом. Проходи и размещайся. Вещи оставь. Позже принесу их.

Папа закрыл входную дверь, передернул плечами, рассыпая вокруг брызги талой воды, и широким шагом скрылся в кабинете. Казалось, ему срочно понадобилось побыть одному, чтобы подумать о завтрашнем дне.

Я молча сняла сапоги и пуховик. Повесила его для просушки на фигурный лестничный столбик, поднялась на второй этаж и направилась к комнате, в которой жила до тех ужасных событий, вынудивших покинуть Миннесоту.

В тепле и в стенах родного дома на меня навалилась усталость долгих лет разлуки. До заветного отдыха оставалось совсем немного – протянуть руку к двери и толкнуть ее – как внезапно на пути возникла преграда.

– Теперь здесь моя комната! – предупреждающе воскликнула Мия и, раскинув руки в стороны, заслонила собой проем.

– Без проблем, – небрежно повела я плечом, хотя на долю секунды ощутила в сердце щемящее чувство обиды. – Тогда я займу твою. Мне не важно, где жить.

В следующий миг произошло то, чего я опасалась: Мия чуть заметно повела носом по воздуху и сощурила глаза, в которых промелькнула ярость. Тем не менее сестра не произнесла ни слова, словно ничего не почувствовала. Как же!

– Она тоже занята. Я сделала из нее гардеробную, – близняшка дерзко вскинула подбородок. Казалось, она нарывалась на выяснение отношений. Вразрез ее желанию я промолчала. Тогда Мия, будто на правах хозяйки дома, добавила: – В восточном крыле свободны гостевые комнаты. Можешь там остановиться.

«Остановиться?» – повторила про себя и горько усмехнулась.

В словах близняшки слышалась непоколебимая уверенность в моем скором отъезде. Захотелось немедленно дать понять Мии, что я никуда не уеду. Ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц. Я вернулась насовсем, но была слишком уставшей, чтобы втягиваться в спор.

Поправив съехавшую с плеча лямку рюкзака, развернулась и устремилась в правую часть дома, в которой никто никогда не жил. Разве что на день-два там останавливались старые знакомые родителей. Но когда это было?

Из трех гостевых комнат я выбрала среднюю, с некогда ярко-оранжевыми обоями. Они поблекли от времени и теперь почти не резали глаз. Дощатый пол неприятно скрипел под ногами. Деревянный шкаф немного покосился, кружевные занавески на окнах пожелтели. Однако кровать здесь была двуспальной и в разы превосходила ту, что согревала меня длинными бессонными ночами последние шесть лет. Имелся в комнате и письменный стол с парой кресел. Остальное – дело наживное. Уверена, отец позволит обновить интерьер. Еще и денег даст.

– Ужинать будешь? Есть немного лазаньи, – голос сестры отвлек меня от изучения и без того хорошо знакомой обстановки.

– Нет, спасибо. Я мечтаю сейчас лишь об одном – помыться и забраться в постель. Ужасный перелет отнял все силы.

Бросив на покрывало увесистый рюкзак, вновь взглянула на Мию и заметила на ее левой ключице татуировку в виде волка, что темным пятном выделялась на белоснежной коже. От увиденного я пришла в такое смятение, что на пару мгновений потеряла дар речи.

Манаро предпочитали вести скрытный образ жизни, делать татуировки в неприметных местах и не заявлять о себе во всеуслышанье. Негласные, но всеми соблюдаемые правила. Мия знала их как пять пальцев. Тогда зачем нарушила? Бунтарство в чистом виде.

«Интересно, что на ее выходку сказал папа?» – задалась вопросом, но лезть не в свое дело не собиралась. Раз отец – глава клана, пусть сам разбирается с еще одной непокорной дочерью.

После кратких размышлений я пришла к выводу, что сестра не сделала ничего плохого. Желанием выставить напоказ своего волка Мия заявляла, насколько дорожила второй сущностью.

– Красивая татуировка, – произнесла в намерении польстить близняшке и найти общий язык. – Ее не было, когда я покидала Эмбаррасс.

Стремление заметить, как сильно сестренка выросла за время разлуки, едва не обернулось ссорой.

– Я обрела волка. Позже тебя, но обрела! – с вызовом бросила она и вздернула подбородок, словно увидела в моих словах попытку принизить ее.

– Мия, ты все не так поняла. У меня и в мыслях не было обидеть тебя, – вкрадчиво произнесла я, испустив тяжелый вздох. – Всего лишь хотела сказать, сколько упустила за прошедшие шесть лет.

– Да! Здесь многое изменилось, – даже после моих разъяснений сестра не изменила тон.

«Ты тоже. Правда, пока не решила, в лучшую ли сторону», – я не стала озвучивать мысли, пощадила ее чувства.

Казалось, беседа подошла к концу, но Мия не успокаивалась:

– Зачем приехала?

Сестра пыталась говорить сдержанно, однако злость прорывалась наружу.