Хранительница его сокровищ - Салма Кальк Страница 6

В прочитанных за последний год книгах попаданки были девицами молодыми и активными, и прямо с порога принимались зубами и когтями добывать себе в новом мире место под солнцем. Ну, или наоборот — старыми мудрыми бабками в молодом теле. Лизавета же не ощущала себя ни молодой и активной, ни пожившей и мудрой. В сопровождении Аттилии она вернулась в отведённую ей комнату, села на лавку, дождалась, пока девчонка выйдет, и заплакала.

И в слезах этих было всё — тоска по семье, дому, и даже по городу и своему музею. Просто потому, что ничего этого у неё сейчас нет. И не факт, что когда-то снова будет, хоть этот хрен в мантии и согласился, что приложит усилия куда-то там. И ещё — злость на себя, за то, что вляпалась во всё это, и за то, что согласилась участвовать в какой-то неведомой фигне. И от общих непоняток — как жить-то теперь?

Дома её организм функционировал только на изрядном количестве серьёзных неврологических препаратов — семейные проблемы с сосудами настигли Лизавету довольно рано. Ладно, с глазами ничего не понятно, сейчас она, конечно, видит, а вдруг на самом деле всё не так или завтра эта лафа кончится? Кроме того, есть ещё и ноги. В кроссовках, слава всем высшим силам, какие есть, лежат её ортопедические стельки. Но она уже год спит в специальной шине для стопы, чтобы выправить большой палец, а теперь что?

Лизаветины волосы, кроме того, что тонкие, были ещё и абсолютно седыми. Если бы не хорошая краска — то ходить бы ей старой облезлой развалиной. А теперь и придётся — в последний раз она красила волосы почти месяц назад, собиралась сделать это в четверг, ко дню рождения. Кстати, а какой сегодня день? Всё случилось во вторник, прошло три дня… Так день рождения, выходит, сегодня? Или она его проспала?

Лизавета заревела с удвоенной силой. Её уже не смущало ничего, и ей было не важно, слышит её кто-нибудь или же нет.

Не хотела она, значит, праздновать. Вот и получила.

В дверь постучались. Требовательно постучались.

— Госпожа Элизабетта, откройте!

Лизавета вытерла нос рукой и пошла открывать. На пороге стояла девчонка Аттилия, с ней неизвестная молодая особа в таком же чёрном платье и закрывающем волосы белом чепце.

— Здравствуйте, госпожа Элизабетта. Меня зовут Агнесса, я целитель, — сказала незнакомка без каких-либо эмоций. — Вы позволите войти? Нам с вами нужно побеседовать.

— Проходите, — посторонилась Лизавета, шмыгая носом.

Местный врач, значит. О как. Интересно, какого профиля?

— Аттилия, принеси госпоже Элизабетте носовых платков, — зыркнула особа на девчонку.

Ту как ветром сдуло.

— Спасибо, — пробормотала Лизавета. — Присаживайтесь.

— Это вам придётся сесть на лавку, я должна осмотреть вас.

— И доложить, будет ли с меня какой-то толк? — усмехнулась Лизавета. — Ну так я вам сразу скажу — не будет, так и докладывайте.

— Позвольте мне судить об этом самой, — отрезала особа.

Она была похожа на белую крыску, таких держала приятельница Машенька. Остренький носик, меленькие черты лица, черные глазки-бусинки, и такое ощущение, что сейчас начнёт шевелить невидимыми усами.

Появилась Аттилия со стопкой платочков, с поклоном подала Лизавете один. Из тонкого полотна, с вышивкой — цветочки какие-то — и с полоской кружева по краю.

Кружево, надо сказать, было плетёным. Иглой ли, на коклюшках — Лизавета не поняла. Но не машинным, это точно.

— И в это, простите, сморкаться? — не удержалась она.

— А что вам мешает? — удивилась врачица. — Хороший платок, новый, их дюжинами заказывают.

Дюжинами, значит. Лизавета осторожно промокнула глаза и нос. Стало чуть полегче.

— Расскажите, госпожа Элизабетта, чем вы болеете. Точнее, что вы об этом знаете.

— Всё знаю, — пожала плечами Лизавета. — Мигрень, гипотония, близорукость, дальнозоркость, остеоартроз, плоскостопие, новообразования в некоторых внутренних органах. Предположительно доброкачественные.

Так-то она на гинекологическое узи почти год не ходила, может там уже вообще зоопарк и живого места нет?