Признак высшего ведьмовства - Надежда Первухина Страница 6

И вот оно наступило, благословенное завтра!

— Мирта, — озабоченно глянула на нее за завтраком мама. — Что с тобой?

Мирта в это время думала о глазах Шандора Елецки, и мамин вопрос был совершенно неуместен.

— Ничего, — ответила Мирта, чуть не подавившись кукурузными хлопьями с апельсиновым соком. — Все нормально.

— Тогда откуда этот румянец? — улыбнулась было мама, но тут вмешался младший братец Мирты Словен и все испортил.

— У тебя вся рожа красная! — заявил он сестричке.

— На себя посмотри! — огрызнулась Мирта. Она терпеть не могла младшего брата — с тех пор как тот накормил какой-то дрянью ее хомячка и зверек издох после продолжительных мучений. — У тебя вообще вместо рожи задница!

Мирта, когда хотела, могла быть очень грубой девочкой. В такие минуты она не ощущала в себе ни поэзии, ни романтики и уж тем более не желала быть гордостью семьи. Семья! Разве этот ад называется семья?!

— Дети! — всплеснула руками мама Ишкольц. —

Как не стыдно!

— Он первый начал, — традиционно заявила Мирта. Словен свел глаза в узкие злые щелочки:

— Сама дура! И воровка! Когда ты сперла мою коллекцию бейсбольных карточек? — прошипел он. — Ведь признавайся, ты их сперла? Я их третий день ищу, найти не могу!

— Совсем дурак? — хмыкнула Мирта. — Нужны мне твои сокровища, как же. Сам запихнул куда-нибудь, все знают, что у тебя в комнате — большая городская свалка.

… В действительности же драгоценная коллекция братика была старательно изрезана ножницами Мирты на мелкие кусочки и отправлена в унитаз. Мирта сделала это с чувством глубокого удовлетворения: во-первых, одиннадцатилетний сопляк должен знать свое место и не препираться со старшей сестрой, а во-вторых, она терпеть не могла бейсбол и все эти дурацкие трансляции бейсбольных матчей по спортивному каналу…

— Не нужны мне твои карточки, — твердо повторила Мирта, и даже румянец на ее щеках поблек. Еще бы — ведь приятные мысли о Шандоре Елецки сменились повседневными размышлениями над тем, как прикончить братца и при этом избавиться от трупа. — Не нужны. Заткнись!

— Нужны, я знаю, — с убеждением натурального параноика заявил Словен. — Они стоят бешеных бабок по школьному курсу, одна карточка — двадцать форинтов.

— Ну и что?

— А то, что ты их загнала бы кому надо и купила бы себе всякие мазилки для своей рожи, как все вы, девки, делаете! Чтобы вас трахали большие пацаны! — выдал Словен. И добавил, словно поясняя маме: — Из старших классов.

— Мама! — возмущенно взвилась Мирта. И румянец снова залил ее щеки. — Скажи ему, чтоб он заткнулся, иначе… Иначе я расскажу и тебе, и учительнице Ванбладт, что Словен говорил про нее на прошлой неделе!

— Только попробуй, шлюха! — заорал в ответ Словен.

— Как ты меня назвал?! — заорала в ответ Мирта.

— Дети, что вы такое говорите? — ахнула мама Ишкольц. Она была тихой, замороченной домашним хозяйством матерью-одиночкой, поэтому реальной властью над своими чадами, родившимися, кстати, от разных отцов, не обладала. Более того, Роксана Ишкольц, любя своих детей беззаветно и преданно, при этом побаивалась их, словно ее дети могли в любой момент превратиться в динамитные патроны. — Словен, не смей никогда больше называть сестру плохими словами. Это грешно. И запомни, что никому не нужна твоя коллекция, уж поверь мне. И Мирта на нее не будет посягать — правда, Мирта? Кстати, а что там с учительницей Ванбладт?

— Только попробуй, скажи, шлюха! — У Словена глаза были как у бешеной собаки. А следы взбитых сливок на губах — ну просто натуральная пена. — Я тебе морду разобью! И все твои тетрадки со стихами порву на клочки!

— Словен!!! — это мама.

— Ах так! И расскажу! — это Мирта, чье солнечное настроение ушло безвозвратно и осталась лишь глухая ненависть к младшему братцу. И зачем только мать родила его, да еще и неизвестно, от какого мужика! А еще говорит, что верующая, как будто верующие не знают: блуд — смертный грех. И они, дети без отцов, — дети греха. — Мама, он сказал ребятам из своего класса, что учительница Ванбладт берет у него и рот. Потому, мол, оставляет его после уроков на дополнительные занятия, чтобы заниматься оральным сексом.

— Словен!!! — закричала мама, прижав ладони к щекам. На лбу у матери проступили белые пятна — как всегда, когда мама сильно нервничала. — Как ты смеешь такое говорить про учительницу! Или… погоди… Это правда?! Мальчик мой, тебя совращает эта женщина?!

Словен густо покраснел и только молча яростно смотрел на сестру.

— Мама, не верь ему! — заявила Мирта. — Он выдумывает. Будет учительница Ванбладт брать у него в рот, как же! Он просто не хочет ходить на дополнительные занятия. И к тому же он не хочет, чтоб мальчишки из класса дразнили его…

— Заткнись!!! — Словен швырнул в Мирту коробку с кукурузными хлопьями. — Сука, сука поганая!

— Словен, не выражайся, это грешно! — У мамы в глазах стояли слезы. — Почему ты не сказал мне, что тебя дразнят, я бы пришла в школу, поговорила с твоим педагогом…

— Потому что его дразнят, знаешь, мама, как?! — В Мирте клокотала злая, ненавидящая энергия. — «Самый маленький пенис», вот как! Вот он и придумывает, что у него сосет взрослая женщина! Ай, мама, убери его, он меня убьет!!!

Утренний завтрак, с невинной маминой фразы превратившийся в отвратительный скандал, достиг точки кипения. Словен с кулаками накинулся на Мирту. Та по праву старшинства принялась отвешивать ему солидные оплеухи и подзатыльники.

— Дети, да уймитесь же! — плакала мать. — Как вы можете! Вы должны любить друг друга! Подумайте о грехе и воздаянии… Мы ведь в прошлое воскресенье ходили на мессу, и преподобный отец Марк говорил…

О чем говорил в прошлое воскресенье преподобный отец Марк, осталось неизвестным. Потому что в данный момент на сцене семейной драмы появилось еще одно лицо — бабушка Антония, мамина мама. Бабушка была еще крепкой и нестарой и умела укрощать обоих отпрысков своей непутевой дочери. У бабушки в руках, как всегда, имелись два предмета укрощения: трость с крепким костяным набалдашником и тяжелая семейная Библия. Это от бабушки Мирта знала, что они с братом — чада греха. Бабушка, кстати, всегда их так называла. Вот и теперь…

— Чада греха! — загремела бабушка Антония своим совсем нестарым голосом. — А ну уймитесь! Иначе моя трость сделает не одну прогулку по вашим спинам! Мирта, это и тебя касается. Если ты стала девушкой, это еще не значит, что я прекращу тебя пороть. Словен, дрянной мальчишка!

Дети смолкли и уставились в свои тарелки полными ненависти взглядами. Если бы их взгляды могли воспламенять, кукурузные хлопья в момент превратились бы в пепел.

— Матушка, — Роксана Ишкольц и сама побаивалась своей матери и всегда чувствовала себя перед нею виноватой — за то, что не смогла достойно устроить свою судьбу, за то, что родила вне брака. — Простите, что побеспокоили вас. Дети опять…