Голем и джинн - Хелен Уэкер Страница 59

Дойдя до западной границы знакомого района, она останавливалась и смотрела вперед — туда, где через квартал начиналась Бауэри. Ей эта улица казалась воротами в огромный и опасный мир города. Только однажды она пересекла ее, в ту самую ночь, когда встретила светящегося человека.

Интересно, где он сейчас? Мерзнет ли так же, как она? Или горящий у него внутри огонь прогоняет холод?

Она снова и снова проходила по знакомым улицам и мечтала, чтобы солнце никогда не садилось. Но Земля продолжала упорно крутиться, и в конце концов Голему приходилось возвращаться домой и готовиться еще к одной бесконечной ночи. Шить одно и то же платье ей давно уже надоело, и она начала брать одежду для починки или переделки. Клиентками ее были в основном другие обитатели пансиона, счетоводы и клерки, так и не научившиеся держать в руках иголку. Они считали ее неуклюжей старой девой и редко обращали на нее внимание, но ценили ее аккуратные швы и почти незаметную штопку. Ее рекомендовали подругам и коллегам, и заказов у Голема было достаточно, чтобы занять руки, если не голову.

Как-то особенно холодной ночью она зашивала прореху на брюках, и вдруг игла выпала из онемевших пальцев. Женщина попыталась подобрать ее, снова обронила и потеряла из виду. Она прощупала брюки, собственную одежду, пол вокруг — иглы нигде не было. Наконец что-то блеснуло, отразив пламя свечи, и она обнаружила, что иголка торчит прямо из ее руки чуть пониже локтя, войдя в тело почти наполовину.

Женщина застыла от удивления. Как такое могло случиться? Как можно проткнуть себя и даже не заметить этого?

Она осторожно вынула иглу и закатала рукав. На месте укола осталась только крошечная темная дырочка с чуть приподнятыми глиняными краями. Она прижала дырочку большим пальцем: ощущение было не особенно приятным, но едва заметным. Отверстие уже почти затянулось, и, когда женщина отняла палец, ничего не было видно.

Это открытие поразило Голема. Она привыкла думать, что с ее телом никогда ничего не происходит. У нее не появлялось синяков, если она задевала за угол стола, и она никогда не поскальзывалась и не подворачивала ногу на льду, как это случилось недавно с миссис Радзин. Даже волосы у нее не отрастали. И вот теперь это, совсем новое и неожиданное.

Ее взгляд упал на шелковую подушечку с десятком торчащих из нее серебристых булавок.

За несколько минут она воткнула их все себе в руку на разную глубину, некоторые — по самую головку. Для этого потребовалось немало усилий. Глина, из которой она была сделана, оказалась густой и крепкой, и булавки входили в нее с трудом. Проткнув острием подушечку большого пальца, она вынуждена была взять ботинок и использовать его вместо молотка. Наконец она осмотрела свою работу, дотрагиваясь по очереди до каждой булавки. Они расположились аккуратной решеткой от запястья до локтя. Держались все крепко. Она сжала и разжала ладонь, покрутила рукой и почувствовала, как вокруг булавок двигается глина. Похоже, у нее не было никакой внутренней структуры, ничего похожего на кости, мускулы или нервы — вся насквозь она состояла только из глины.

Подцепив ногтями, женщина вытащила из руки одну булавку. Скоро отверстие само затянулось. Она вытянула другую и засекла время: прошло три минуты, прежде чем от укола не осталось и следа. А если бы отверстие было шире? Взяв одну из освободившихся булавок, она воткнула ее в руку вплотную к другой. Неприятное ощущение усилилось, но она не обращала на это внимания. Выдернув обе булавки, она стала наблюдать за отверстием. Через восемь минут оно совершенно затянулось.

До чего интересно! А если воткнуть разом три или четыре булавки? А если втыкать вообще не булавки, а что-нибудь большое — например, ножницы? Она достала их из шкатулки, обхватила рукой, будто кинжал, и занесла над запястьем.

Потом медленно и осторожно она все-таки отложила ножницы в сторону. Что она делает? Ей ведь неизвестно, сколько всего может выдержать ее тело. А если она нанесет себе непоправимый вред? А когда отверстие затянется, что она станет делать дальше? От скуки отрежет себе руку? Может, не стоит беспокоиться, что кто-то откроет ее тайну и уничтожит ее. Она сама уничтожит себя, отрезая кусок за куском.

Вытащив из руки все булавки, она воткнула их в подушечку. Скоро на руке остался только ряд еле заметных точек. Женщина взглянула на часы. Всего два часа ночи. Ей предстоит убить еще несколько часов. А кончики пальцев уже начинали беспокойно подергиваться.

Сколько времени она сможет выдерживать такую жизнь? Годы, месяцы, недели? Дни? «Ты скоро свихнешься, — произнес голос у нее в голове, — и тогда станешь опасной».

Рукой женщина машинально прикоснулась к висящему на шее медальону, но потом покачала головой и опустила руку. Поплотнее завернувшись в пальто, она подошла к окну и выглянула на улицу.

По тротуару в сторону ее дома шел светящийся человек.

Она уставилась на него не в силах пошевелиться. Что он тут делает? Неужели той ночью он выследил ее? Нет, возможно, все это просто совпадение, и он направляется куда-то по своим делам.

Она осторожно наблюдала за его приближением. Он был в темном пальто, но без шляпы, несмотря на пронизывающий холод. Подойдя к пансиону, он замедлил шаг, совсем остановился и огляделся, словно проверяя, не следят ли за ним. А потом поднял голову и посмотрел прямо на ее окно.

Их глаза встретились.

Она отпрянула от окна и чуть не упала, зацепившись за кровать. Ее нашли, вычислили! Судорожно сжимая в руке медальон, женщина ждала, что сейчас раздастся стук в дверь и в комнату ворвется разъяренная толпа.

Но вокруг все было по-прежнему тихо. Никто не ломился в дверь, и она не чувствовала приближающейся злобной волны.

Подкравшись к окну, она осторожно выглянула наружу. Он был все еще там, один, стоял, прислонившись к фонарному столбу. Не торопясь, он свернул сигарету, зажег ее без всяких спичек, просто прикоснувшись к кончику пальцем, и затянулся. За все время он ни разу не взглянул на ее окно. Наверное, был совершенно уверен, что она следит за ним. И кажется, даже получал от этого удовольствие.

Паника постепенно ушла, и ее место занял гнев. Как смел он следить за ней? Какое у него было право приходить сюда? Хотя, честно говоря, несколько раз она и сама хотела отправиться на Вашингтон-стрит и отыскать его. И вот теперь он здесь, под ее окном, а она не знает, что с этим делать.

Почти час она наблюдала за ним, а он стоял совершенно спокойно и никуда не спешил, словно у него не было в жизни другого занятия, кроме как подпирать фонарный столб и курить. Иногда он кивал редким прохожим, а они с недоумением смотрели на его обнаженную голову и легкое пальто.

Потом, словно внезапно вспомнив, он достал что-то из кармана. Размером оно было примерно с яблоко, но не такое круглое и поблескивало в свете газового фонаря. Он держал это в ладонях, и на несколько долгих мгновений они раскалились так, что на них стало больно смотреть. Потом из другого кармана он достал длинную тонкую палочку, заостренную с одного конца. Рассмотрев предмет у себя в руке со всех сторон, он начал осторожно рисовать на нем палочкой.