Источник миров - Генри Каттнер Страница 59

Проходили неизмеримые интервалы времени, и сны возвращались, и на этот раз уже не лица смотрели на меня. Это были яркие точки света. Они слепили мне глаза, будоражили меня. Я пытался отвернуться, и тут среди них я увидел глаза — металлические глаза, светящиеся под дугами бровей, услышал отдаленный рокот голоса, который звучал, как гром. Огни погасли, как свечи на сильном ветру. Гром был почти осязаемым и исходил из мощного источника. Я знал, что это за источник. Я знал, так как видел металлические глаза, хотя они сильно изменились. Человек-машина уже не был похож на человека. Лицо его изменилось, как изменились условия его существования, как изменились его функции.

— Спи! — пророкотал гром сквозь пучину времени и пространства. И на этот раз я погрузился в такой сон, который уже ничто не могло нарушить… Тогда я думал, что могу много написать о Лице Эа, смотрящем на сумерки конца мира, но теперь, когда я пытаюсь, мне трудно подобрать слова. Я видел то, чего никогда не видел ни один смертный, но парадокс в том, что я не могу никому передать это. Между знанием и незнанием лежит пропасть, которую можно преодолеть одним, и только одним, способом. Нужно сделать шаг. Вам нужно пойти — точно так же, как мы пошли к концу времени, и встать перед Лицом Эа. Тогда я смогу рассказать, что я увидел, тогда увидел, впрочем, тогда мне нет смысла рассказывать, вы и сами все узнаете и поймете.

Я проснулся.

Долгий, долгий сон уходил из моего мозга, оставляя меня там, где я никогда не бывал. Это была ось времени, но место очень изменилось. Сонными глазами я смотрел на серый купол, окружающий нас, сквозь него пробивался сумрачный красный свет.

Теперь мы уже были не под землей. Видимо, бесконечно долгое время — песчинку за песчинкой — снесло эту гору. Первым я увидел лицо Муррея и задумался над тем, кто проснулся на этот раз, Муррей или Пайнтер. Я смотрел, как он сел на пыльный пол, протер лицо руками. Лицо его казалось розовым в пробивающемся красном свете. Я так и не понял, Муррей это или же Пайнтер.

Де Калб взглянул на меня улыбающимися глазами, приподнялся и сел. Топаз подняла свою кудрявую головку с пыльного пола и быстро оглядела всех нас. Это была и Лотта Эссен, и Топаз одновременно.

— Мы уже на месте? — спросила она.

Вместо ответа я показал рукой на свет, пробивающийся сквозь серый купол.

Мы смотрели на открывающийся перед нами мир и везде видели одно и то же. Плоский серый мир, и лишь кое-где на сером фоне виднелись розовые прожилки, изредка переплетающиеся между собой. Весь мир стал некронным. Весь, кроме…

Мы молча смотрели на Лицо Эа. Серый купол задрожал над нами и исчез. Мы оказались в красном полумраке. Слабый ветер доносил до нас какой-то странный, совершенно незнакомый нам запах. Никто из нас не проронил ни слова. Время для разговоров истекло, и высшая власть забрала инициативу в свои руки. Мы смотрели на Лицо Эа.

Как я могу описать его вам? Вы знаете, что я неоднократно видел его в Записи, видел точно с того же места, где мы стояли сейчас, но далее я понимал, что это лицо излучает глубочайшую мудрость, непознаваемую смертными. Оно было выше человеческого понимания. Когда я смотрел на него сейчас, я видел утес, возвышающийся над серой некронной равниной-пустыней. Сначала я не разглядел в нем лица, ибо оно было слишком сложно для моего восприятия. Я чувствовал себя пещерным человеком, увидевшим лицо Эйнштейна. Тому тоже нелегко было бы понять, что он видит перед собой существо той же породы, что и он сам. Между Лицом и мной лежала такая же интеллектуальная пропасть.

Я смотрел на него и постепенно начинал узнавать, это не стало для меня большой неожиданностью. Белем уже дал мне ключ к этой загадке. Город, сказал мне он, это машина для обеспечения жизни человека, своего рода механдроид, только куда более совершенный. И этот город, Город-Лицо… Оно смотрело на нас спокойным взглядом, тем самым взглядом, который я ощущал во время сна. Глаза, которые раньше были металлическими, теперь изменились, и я узнал их. Голос, который был рокочущим голосом, уже не звучал, но он просто ощущался всем существом. То, что когда-то было человеком-машиной, теперь выросло, развилось, синтезировалось со всем человечеством, ведь прошли целые тысячелетия.

Я ничего не понял в этом удивительном симбиозе, так что вряд ли смогу сообщить вам что-нибудь конкретное. Человечество тоже изменилось, возможно, остались и любовь, ненависть, страх, другие чувства, но не в той форме, которая привычна для нас. Может, люди внешне совсем не изменились, возможно, по улицам и площадям Города-Лица, который стал последним прибежищем человечества, двигались мужчины и женщины. Я не знаю. Я ходил по улицам, но я так и не понял, какие люди окружали меня. Я сказал, что голос уже не был нужен Лицу, и сейчас, когда он хотел, чтобы мы подошли, ему не нужно было звать нас. У человека отпала необходимость слушать зов, осмысливать его, решать, стоит ли подчиняться, и лишь после этого прилагать соответствующие мышечные усилия. Все это стало не нужным.

Когда Лицо позвало нас, беззвучно, просто что-то неудержимо повлекло нас к нему. У нас не было возможности сопротивляться, когда мы неслись по воздуху над серой пустыней, пронизанной розовыми прожилками. По мере приближения Лицо становилось все больше и больше, и вот уже невозможно увидеть его целиком. Мы уже не могли видеть широкий лоб, гладкий подбородок, крылья носа, щеки, пронизанные морщинами бесконечной мудрости и знания, которые были недоступны ни машине, ни человеку в отдельности. Каменные стены раскрылись, поглотили нас. Что я увидел? Мне бы очень хотелось рассказать. Я мог бы бесполезно размахивать в воздухе руками, говоря о спиральных улицах, об удивительных домах, мимо которых мы проносились, но если бы я начал описывать их, сказалось бы, что это самые обычные дома, самые обычные улицы, как в любом современном нам городе. Там все было иным. Ничего такого, что можно описать словами…

Вполне возможно, что улицы вместе с домами сами проносились мимо нас. Я даже подумал в какой-то момент, что весь город находится в непрерывном движении, как и положено машине. И если движение прекратится, то умрут и город-машина, и все человечество. Я смогу сказать вам, что мысли заполняли весь этот город, как дым фабричных труб заполняет крупный город нашего времени. Они проникали в мой мозг и покидали его, оставляя после себя обрывки воспоминаний. Иногда получалось так, что они задевали разум сразу двоих из нас, и тогда наши мысли переплетались между собой, рождая в мозгу каждого из нас чужое воспоминание…

Много лет назад Де Калб сказал, что эти люди — боги. Он оказался прав, эти люди во многом превосходили тех богов, которым поклонялись в наше время. Мы шли через их город, чувствовали их мысли, дышали их воздухом, но не видели никого. Но они были тут. Они были вокруг нас, я совершенно уверен в этом, даже не видя их, не слыша. Я просто знаю это. Вы ведь уверены, что у стула есть спинка, когда садитесь на стул и откидываетесь на нее, не глядя? Вот и у меня было странное ощущение, что если я неожиданно повернусь, то столкнусь лицом к лицу с кем-нибудь из жителей города, но мне ни разу это не удалось. Скорее всего, я не смог ни разу повернуться в том направлении, в котором надо.