Конан. Рожденный в битве - Роберт Говард Страница 59

Орда позади них, казалось, затопила собой весь окоем: тысячи и тысячи воинственных сынов Шема в цилиндрических шлемах, а также диких кочевников пустыни в белых хламидах.

Все это войско снова пришло в движение, но уже беспорядочное: колесницы сбились в толпу, в рядах конницы возникли водовороты, пехота бессмысленно засуетилась. При виде стол ь огромного войска хорайянские рыцари поспешили сесть на коней и построиться, а их предводитель галопом помчался в лагерь основного войска. Подъехав к Конану, он не спешился, как подобало бы подчиненному, а резко заговорил с седла:

— Они не ожидали, что сойдет туман, и сейчас пребывают в замешательстве! Самый подходящий момент, чтобы атаковать. У кушитов нет луков, только круглый дурак мог выставить вперед этих голопузых мартышек. Натиском рыцарей они будут отброшены на шемитов и нарушат их строй. Я начинаю — ты добиваешь! Мы разгромим их одним ударом!

Конан отрицательно покачал головой:

— Я бы с тобой согласился, будь перед нами обычный враг. Но это замешательство в их рядах уж больно смахивает на военную хитрость. Такое впечатление, будто они хотят, чтобы мы ударили первыми. Нет, граф, я не буду рисковать.

— Не желаешь наступать?! — воскликнул аристократ, побагровев от гнева.— Презренный трус!

— Не пори горячку,— увещевал его киммериец.— Сейчас у нас выгодная позиция…

Выкрикнув грязное ругательство, граф Теспидский повернул коня и галопом умчался в долину, где его нетерпеливо дожидались рыцари.

Амальрик с упреком посмотрел на Конана:

— Зря ты его отпустил. Я бы на твоем месте… Гляди!

Граф остановился перед строем своих воинов. Его голос был едва слышен, но взмах руки в сторону неприятеля был достаточно красноречив. Пятьсот копий наклонились параллельно земле, и сверкающий латами, грохочущий копытами отряд помчался на врага.

От шатра Ясмелы прибежал запыхавшийся молоденький паж, пронзительно закричал:

— Конан, принцесса спрашивает, почему ты не выступаешь следом за графом Теспидским?

— Потому что я не такой самонадеянный дурак, как он,— хмуро ответил Конан, усаживаясь на валун, беря в руки большой говяжий окорок и принимаясь обгладывать мясо с кости.

— Раньше ты сам любил почем зря лезть на рожон,— заметил Амальрик. Похоже, власть идет тебе на пользу. Я не раз замечал, ответственность за своих людей остужает самые горячие мозги.

— Да, раньше я рисковал только собственной шкурой, а ее сохранность меня не очень-то заботит,— кивнул Конан, — Что это там, разрази меня Кром?!

Вражеское войско застыло. От края правого фланга отделилась колесницa, помчалась вперед. Голый возница неистово хлестал коней. На колеснице стоял кто-то огромный, в черном шелковом одеянии, развевающемся на ветру. Он держал в руках большой золотой кувшин, из которого тонкой струйкой сыпался блестящий на солнце порошок. Колесница проехала перед всем фронтом войска пустыни, и за ней остался на песке тонкий сверкающий след.

— Наток! — вскричал Амальрик.— Что за адские семена сеет колдун?

Бросившиеся в атаку рыцари не умерили свой опрометчивый натиск. Осталось каких-то пятьдесят шагов до неровных шеренг кушитов, а те стояли неподвижно, даже не опустили копий навстречу врагу. И вот передний ряд рыцарей оказался над блистающей тонкой полосой. Как только ее коснулись подковы, раздались звуки, как будто сталь ударила о кремень — но с результатом куда более страшным. Пустыню сотрясло чудовищным взрывом, ее пересекла ослепительно белая вспышка.

Вся передняя шеренга рыцарей была уничтожена этим пламенем. Лошади и их закованные в броню седоки умирали в огне, как; муравьи на раскаленном противне. В следующее мгновение задний ряд налетел на обугленные тела. Всадники, несшиеся во весь опор, не могли остановиться и ряд за рядом попадали в пламя. Так и не соприкоснувшись с врагом, могучие рыцари погибали сотнями в страшных корчах, под ржание искалеченных коней.

Показного замешательства как не бывало — орда мгновенно приняла идеально четкие боевые порядки. Чернокожие дикари устремились вперед, пронзать копьями раненых, каменными булавами и чугунными молотами сбивать шлемы с всадников. Все закончилось так быстро, что зрители на склонах даже не успели осознать, что произошло. И за кушитами вперед двинулась вся орда, разделившись надвое, огибая кучу обугленных тел.

Эта картина ужаснула воинов на холмах. «Наши враги — не люди! — вскричали они.— Это сущие демоны!» Дрогнули лучники-ополченцы на гребнях, один из них бегом спустился на склон, с его бороды срывалась пена.

— Бегите! — призывал он.— Спасайтесь! Против чар Натока не устоит никто!

Конан с проклятием сорвался с валуна и огрел паникера обгрызенной костью. Тот рухнул замертво, из носа и рта хлынула кровь. Конан рывком обнажил меч, его глаза превратились в щели, горящие синим огнем.

— Всем стоять, где стоите! — выкрикнул он.— Тому, кто сделает хоть шаг назад, башку снесу! Будем сражаться! Победим или ляжем костьми, но не отступим перед этой колдовской сволочью!

Паника улеглась так же быстро, как и поднялась. Ярость Конана окатила войско, словно ледяная вода, погасила пламя страха.

— Поняли, что я сказал? — прорычал он, озирая ряды своих воинов грозным взглядом.— Сегодня ни люди, ни демоны не пройдут на землю Хорайи!

Первыми встретить врага должны были наемники, крепко держащие копья в руках. Позади них стояли хорайянские конники, а чуть дальше и левее — резерв, тяжелая хорайянская пехота. Ясмела находилась у входа в шатер. От ужаса она лишилась дара речи и побледнела как полотно: свое войско казалось ей жалкой горсткой в сравнении с огромной ордой кочевников.

Конан стоял перед строем копейщиков. Он знал, колесницы не будут карабкаться вверх по ущелью навстречу губительным стрелам, но заворчал, увидев, как спешиваются всадники. Он заметил, у диких воинов пустыни нет обоза с припасами, воду и еду они везли в седельных сумках. Они дружно выпили последнюю воду и бросили фляги на землю.

— Отступать не намерены,— хмуро заключил он.— Но и потерь лишних не хотят, иначе бы атаковали в конном строю. А жаль: раненые лошади хорошо ломают боевые порядки.

Орда построилась гигантским клином. Его наконечником были стигийцы, за ними стояли шемиты в кольчугах и цилиндрических шлемах, а на флангах — кочевники и кушиты. Сомкнувшись и подняв щиты, они двинулись в атаку. Позади остался высокий колдун в неподвижной колеснице. Он воздел руки и запрокинул прикрытую вуалью голову в чудовищном заклинании.

Как только орда вклинилась в широкое преддверие ущелья, на нее обрушился град стрел. Щиты и доспехи спасали не всех — нападающие десятками падали с ног. Стигийцы бросили свои бесполезные луки; низко наклонив головы в шлемах, прикрываясь высокими щитами, они стремились вперед неукротимой волной, перешагивая через тела упавших соотечественников. Но лучники-шемиты своего оружия не бросили, и от их стрел потемнело небо. Конан смотрел на колышущийся лес копий и гадал, какую новую подлость подготовил чародей. Что-то подсказывало ему: Наток, как и все колдуны его сорта, в обороне куда опасней, чем в нападении. Если сейчас контратаковать, это закончится сокрушительным поражением хорайян.