Спасти империю! - Алексей Фомин Страница 59

Скуратов в ответ лишь рукой махнул.

– И заморачиваться не буду. Никакой он не волшебный. Раньше я его на левой руке носил, а правая у меня завсегда сильней левой была. А до меня его батя мой носил и тоже ничего такого не замечал, иначе обязательно мне сказал бы об этом.

– Но ты же в свое время даже в погоню пускался, чтобы вернуть его.

– То сгоряча было… Конечно, увижу у кого, отберу обязательно. А так… И присматриваться не буду. Жалко, конечно, что никогда больше не увижу нашей собачки коротконогой, но это чепуха. Главное, что ты меня на службу пристроил, за что тебе, Михайла, великая моя благодарность.

Скуратов, наверное, мог бы благодарить и славословить своего благодетеля еще не один час, если бы Валентин сам не отправил его в казарму – обустраиваться.

Удача с бывшим болховским губным старостой (а это, что ни говори, была удача – внедрить своего человека в ведомство Яковлева-Захарьина) не то чтобы вдохновила Валентина, но существенно подправила ему настроение. Дон Альба был, несомненно, прав – проигранное сражение еще не есть окончательное поражение в войне. Да, царевич за время своего паломничества по монастырям не женился на Марии и не венчался на царство, как было задумано. Вместо этого он устроил резню в Москве. И спросить не у кого – что же там, в конце концов, произошло. Ни царевича, ни князя Черкасского сейчас в слободе нет. Зато в слободу вернулась царица Мария. Так, может быть, стоит попробовать выяснить у нее, почему сорвался план, разработанный Валентином? Опять же «черный маг»… За время отсутствия царевича и царицы Валентин умудрился осмотреть почти все дворцовые помещения, исключая лишь личные покои Никиты Романовича, но даже следов Бомелия нигде не обнаружил. Теперь же, когда во дворец вернулась царица, ее любимчик наверняка вновь перебрался в ее покои. Одним словом, причин для встречи с царицей у Валентина хватало.

Однако земскому послу пришлось сделать несколько попыток, прежде чем своенравная царица согласилась принять его. Правда, через несколько дней Валентин удостоился приглашения к обеду. Что она хотела этим сказать, он так и не понял. Возможно, таким образом намеревалась обозначить свою благосклонность к земскому послу. Но Валентину в принципе были до лампочки все эти дворцовые тонкости. К обеду так к обеду. Он бы и где-нибудь на ходу согласился поговорить, был бы толк.

Царица его приняла в комнате, в которой ему уже довелось побывать. Сейчас в ней стояли друг напротив друга два небольших столика. Расстояние между ними было метров пять, никак не меньше. «Самая подходящая обстановка для деликатного разговора, – досадуя на царицу, подумал Валентин. – А может, она специально так все обставила, чтобы я ей нескромных вопросов не задавал и щекотливых тем не затрагивал?»

В комнате появилась Мария в сопровождении шести девушек и милостиво протянула Валентину руку для поцелуя.

– Здравствуйте, ваше величество. Как ваше драгоценное здоровье?

– Здравствуй, Михайла. Твоими молитвами.

Она уселась за один из столиков и царственным жестом указала Валентину на второй. Едва он занял назначенное ему место, как две девицы встали за его стулом, приготовившись прислуживать ему, а в комнату внесли блюда с едой. Одна из девиц поставила перед Валентином кубок, а вторая наполнила его красным пенящимся напитком.

– Ваше здоровье, ваше величество! – громко провозгласил Валентин, высоко подняв кубок.

Царица милостиво улыбнулась и тоже приподняла свой сосуд.

Напиток в кубке у Валентина был легок, ароматен и в меру сладок, напоминая обжигающими язык пузырьками шампанское.

– Это малиновый мед, – пояснила Мария. – Особый. У меня его делают по специальному рецепту моей матушки. Как он тебе, Михайла?

– Великолепен! – ни капельки не лукавя, ответил Валентин. Чтобы говорить с собеседником, сидящим от него на таком расстоянии, Валентину пришлось поднапрячь голосовые связки. – В жизни своей не пил ничего вкуснее! Будь моя воля, ваше величество, до конца жизни пил бы один лишь ваш малиновый мед! – Здесь ему, конечно, пришлось приврать, но не так чтобы уж очень сильно.

– Если заслужишь, Михайла, если заслужишь… – Царица, лукаво улыбнувшись, погрозила ему пальчиком.

«И чего кривляется, дура…» – с раздражением подумал Валентин. Поскольку царица, в отличие от него, и не думала орать, ему приходилось напрягать не только голосовые связки, но и слух.

– Буду стараться, ваше величество! – рявкнул он.

– Отведай, Михайла, куропаточку. Хороши сегодня куропаточки.

«Нахваливает так, будто сама готовила, а не с дворцовой кухни их получила. А то я не пробовал Молявиных куропаток…» На обед сегодня у царицы были куропатки в клюквенном соусе. Для того чтобы основательно ознакомиться со стряпней царского повара, у Валентина было уже достаточно времени. Куропатки в клюквенном соусе были неплохи, но Валентин, поневоле став за прошедшие месяцы гурманом, предпочитал тех же куропаток Молявиного приготовления, но с соусом из взбитого кислого молока, хрена и чеснока. В принципе и к клюквенному соусу Валентин относился достаточно терпимо, но сегодня при одном взгляде на плошку, в которой был подан соус, он почувствовал такую оскомину во рту и изжогу в желудке, что решительно отодвинул его от себя, предпочтя есть вообще без него.

Валентин оторвал от жареной птички ногу и с удовольствием воздал должное мастерству Ерохиного приятеля Молявы.

– Великолепно, ваше величество! В жизни не едал ничего вкуснее!

Царица скромно улыбнулась, как если бы эта похвала относилась непосредственно к ней. «Хорош орать. Надо быстрей заканчивать с обедом, – решил Валентин, – брать за шкирку эту кривляку и тащить куда-нибудь в укромный уголок, чтобы спокойно поговорить без свидетелей». Решив больше не отвлекаться, он приналег на еду. Царица тоже отломила крылышко и осторожно, словно нехотя, принялась есть. Валентин уже уничтожил одну куропатку и, разохотившись, принялся за вторую, когда царица покончила с одним крылышком и, запив его глотком из своего кубка, оторвала второе. Налив себе в тарелку клюквенного соуса из плошки, она обмакнула крылышко в соус и так же нехотя надкусила. «Интересно, – глядя краем глаза на Марию, успел подумать Валентин, – это она для меня кривляется или…»

Царица вдруг выронила крылышко из рук и схватилась за горло. Широко раскрыв рот и выпучив глаза, она громко захрипела и рухнула лицом в тарелку.

– В-ваше величество!.. – От неожиданности и необычайности происходящего он даже начал заикаться.

Девки, стоявшие у нее за стулом, с истошными воплями:

– Матушка-царица, что с вами?! Уж не подавились ли косточкой?! – принялись одновременно поднимать ее и колотить по спине кулаками.

Но лицо ее оставалось неподвижным – те же неестественно выпученные глаза и разинутый в судорожном хрипе рот. Только теперь оно еще было перепачкано кроваво-красным соусом. Вновь увидев это искаженное предсмертной судорогой лицо, девицы завизжали. Сначала те, что стояли за Валентином, а потом и остальные.