Дама Тулуза - Елена Хаецкая Страница 59

Тогда один рыцарь из бывших с ними, именем Драгонет де Мондрагон, хромой, от оспы безобразный, так сказал, улыбаясь голодным ртом:

– Я знаю Симона лучше вашего, ибо до прошлого года был с ним в добрых отношениях, а в Бокере я осаждал его человека, Ламберта, и о нем вел с Симоном переговоры.

Рожьер де Коминж нахмурился; однако Драгонета выслушали внимательно.

Он сказал:

– Граф Симон таков, что когда дает слово, то держит его. Нужно просить Симона, чтобы он позволил нам выйти из Монгренье свободными и с оружием. В обмен мы отдадим ему Монгренье без боя. Иначе он уморит нас голодом.

– Понадобится время, чтобы заморить нас до смерти, – заметил Рожьер. Ему не хотелось вести с Симоном переговоры. – А времени у Монфора нет.

Драгонет возразил:

– На такое дело время у него найдется.

Рожьер хотел было спорить, но Драгонет лишь усмехнулся криво и предложил проверить.

Вот так и вышло, что утром страстного четверга спустился с горы хромой рыцарь невысокого роста и, еще издали размахивая шарфом (какой нашелся, а нашелся красный), завопил, чтобы его, не убивая, доставили к Симону.

К рыцарю подбежали, оружие, заподозрив подвох, отобрали, но рук вязать не стали и так отвели к Симону.

Симон перезимовал. Был точно зверь, начавший по весне менять пушистый зимний мех на летний. Ну да ладно; ведь Драгонет еще хуже того выглядел, исхудал да почернел, и усы у него поредели.

Симон Драгонета сразу признал. Засмеялся.

– Опять вы?

– Я, – сказал Драгонет. И засмеялся тоже.

Симон пригласил его разделить с ним трапезу.

Поскольку для войны силы немалые надобны, то постов в эту зиму Симон не держал. Да и захотел бы – не смог, ибо хлеба в долине уже не было, весь давно истребили. Ели тощих весенних зайцев да птиц, какие попадались.

Драгонет по своему росту умял несоизмеримо много. Симон глядел на него, улыбался.

– А что, вы там, в Монгренье, лошадей уже поели?

– Давно, мессен. Да наверху почти и не было лошадей.

– Долго же вы держались, – молвил Симон.

– Припасов хватало, а вода с неба падала, – пояснил Драгонет с набитым ртом. – В Бокере вашего Ламберта больше всего безводье донимало.

Симон задумчиво смотрел, как Драгонет двигает челюстями.

– Думал, вы еще в начале марта ко мне прибежите.

– Зачем же вы столь низко нас цените, мессен? – Драгонет даже обиделся. – Ламберт, небось, только тогда и сдался, когда Смерть с ним на одну блохастую подстилку примостилась, под бочок.

– Это вы врете, сеньор с Драконьей Горки, – сказал Симон. – Ламберт так и не сдался. Это я вам тогда сдался, чтобы только его вызволить.

– Да? – Драгонет обтер губы. – Я позабыл. Ох, спасибо за угощение, мессен.

Симон сказал:

– Передайте графу Фуа и Рожьеру де Коминжу: Симон де Монфор, граф Тулузский, отпустит весь гарнизон Монгренье, свободными и с оружием, ибо желает справить Пасху не обремененным осадной работой. Взамен же я хочу вот чего. Пусть Рожьер де Коминж и его брат Фуа на коленях перед алтарем присягнут в том, что в течение целого года не поднимут на меня оружия. Если они этого не сделают, то умрут еще прежде Пятидесятницы.

Драгонет призадумался.

– Я так и говорил им: чтобы извести вас, мессены, у графа Симона время всегда найдется.

И встал, чтобы идти.

Симон окликнул его.

– Возьмите.

И протянул Драгонету тонкую перчатку – шелковую, с золотым шитьем. Одну.

Драгонет повертел ее недоуменно в пальцах.

– Это для графа Фуа?

– Для вас. Да берите же. И смотрите, не потеряйте.

Драгонет хитро усмехнулся, спрятал перчатку за пазуху.

– Сдается мне, мессен, скоро вы потребуете ее обратно.

– Прощайте, – сказал на это Симон. И гаркнул: – Отдайте ему оружие!

Выйдя из палатки, он долго смотрел, как маленькая фигурка, ковыляя, взбирается на гору.

* * *

В канун Пасхи, 25 марта, защитники Монгренье оставили замок и, присягнув Симону во всем, что тот потребовал, отправились на каталонскую границу.

Симон посадил в Фуа и Монгренье свои гарнизоны и спешно покинул Пиренеи, потому что получил новые вести, на этот раз с Роны.

И вести эти были дурными.