Провидение зла - Сергей Малицкий Страница 59

– Именно это я и хотел услышать, – склонил голову Сор. – А теперь спать. Ночь будет бессонной.

– Ты как? – прошептала Кама на ухо Фламме прежний вопрос, когда та замерла, закутавшись в одеяло.

– Коплю еще, – ответила та и добавила через пару секунд: – Чтобы уж реветь, так реветь.

Они вышли еще засветло. Покинули гостеприимную пещеру, миновали ущелье, выбрались к основанию башен. Увалы порадовали подсыхающим дерном. Запад испугал солнцем. Оно садилось во тьму, поднявшуюся над Светлой Пустошью, и казалось огнем свечи, который срывается с фитиля лампы за покрытым копотью стеклом. Сор даже придержал коня и долго прислушивался к стоявшему на западе сумраку, в котором, как показалось и Каме, кто-то протяжно и страшно стонал. Но солнце село, и тьма над Пустошью смешалась с обычной тьмой. Сор приказал держаться за ним и направил коня на север. Каждые пол-лиги он придерживал его и прислушивался к ночи. Но никто, кроме трех всадников, не нарушал тишину. Над головами путников сияло звездное небо, но левей, к западу, над Светлой Пустошью небо оставалось черным. И на востоке, за вершинами Митуту, небо тоже показалось Каме слишком черным. В какое-то мгновение ей почудилось, что чернота подступает с двух сторон, а между крыльями мрака по звездному мосту скачут трое героев, пока еще не представляя, какие испытания их ждут.

В середине ночи небо заволокло тучами, тьма сомкнулась и пошел дождь. Фламма, которая и так вполголоса сокрушалась, что не видит ни демона и полагается только на Сора и чутье собственной лошади, продрогла и теперь стучала зубами. Но Сор и не думал останавливаться, даже когда они оказались у перекрестка с часовней угодников, дверь с которой, впрочем, давно уже была сорвана. Хоженая дорога от нее шла на север, нехоженая на северо-запад. Сор повернул на нехоженую, и когда Каме начало казаться, что пропитавшая ее вода обращается в лед, дакит все-таки что-то узрел в темноте и снова свернул в сторону. После того, как по ее лицу дважды проехались колючие еловые ветви, Кама с удивлением поняла, что вокруг не кочковатое болото, а лес, хотя под копытами коня продолжалось чавканье. Затем чавканье сменилось шумом воды, все-таки запахло болотом, стало тише, хотя звук от шагов лошадей остался, но он словно разносился иначе. Вскоре Каме вовсе показалось, что они в какой-то пещере, еще через секунду – что вновь под открытым небом, затем прошли еще полчаса плеска воды, и наконец Сор остановил лошадь и после минутного прослушивания темноты объявил:

– Сейчас будет костер и отдых. Сегодня все завершилось как нельзя лучше.

– Костер и отдых? – недоуменно оглянулась Кама. Она даже Фламму не видела и угадывала ее только по стуку зубов.

– Точно.

Кама услышала, что Сор спрыгнул с лошади, но словно не на песок, не в грязь, а перелез на дерево или ограду.

– Приучайся если уж и не видеть в темноте, то хотя бы чувствовать. Мы свернули с тропы вправо, дошли до ручья, по нему вернулись к тропе и пересекли ее под старым бревенчатым мостом, потому как дорога в этом месте пересекает глубокий овраг. Но овраг только кажется заросшим, на его дне чистый песок и ручей. И вот еще пара лиг, и мы на стоянке дозоров. Впрочем, я говорю о старых дозорах, нынешние, судя по запахам, о ней и знать не знают.

И словно в подтверждение слов дакита, щелкнуло огниво, в ладонях Сора затлел огонек, затем ожил, зашевелился, лизнул поданный ему корм, полез по завиткам коры и вскоре превратился в маленький костерок. Осветил устроенный у крутого склона оврага полудом. На четырех огромных валунах – бревенчатый настил, на нем – опять на камнях – костер. Выше – навес, крытый широкими пластами коры. Между навесом и настилом все, что надо усталому путнику – дрова, сено, лежаки, закопченный котел, и даже две глинки – одна с диким медом, другая с солью. Но все старое, покрытое паутиной, пылью, залепленное прошлогодними листьями.

– Дальше к северу таких стоянок не будет, – предупредил Сор.

– Лучше бы я умерла в Ардуусе, – простучала зубами Фламма, стягивая мокрую одежду и нисколько не беспокоясь о собственной наготе. – Я бы сейчас съела чего-нибудь горячего и выпила чего-нибудь крепкого.

– Сейчас, – усмехнулся Сор, подхватывая уздцы лошади Фламмы. – Но сначала я все-таки займусь лошадьми, а то придется нам до Мануса топать пешком.

Вскоре и Фламма, и Кама сидели у костра, укутанные в теплые сухие одеяла, которые отыскались в подсумках Сора, ели вкусную дакитскую кашу и запивали ее разведенным водой с медом тиморским квачем. Фламма, все-таки вспомнившая о неловкости, с помощью квача почти справилась с нею:

– Сор! А скажи мне, правда ли, что ты в родственных связях с королевой Лаписа?

– Как сказать… – Сор отхлебнул глоток напитка, шумно выдохнул, потом кивнул. – Очень давно, четыре поколения назад, у одного дакита из Униглагских гор родились два сына. Обоих он отправил в далекую западную страну, которая называлась сначала Фаонтс, а потом Даккитой. Отправил учиться воинскому ремеслу, потому как там собирались лучшие мастера. Сыновья подросли и решили остаться в Фаонтсе. Один из них влюбился в дакитку, с которой и соединил свою судьбу. Вот так я и появился на свет. А второй влюбился в лаэтку. И она, не морщись, Фламма, ответила ему взаимностью. Так случается. У них родился сын, а еще через десять лет – девочка. Мои двоюродный брат и двоюродная сестра.

– Фискелла! – воскликнула Фламма. – Королева Фискелла!

– Нет! – рассмеялся Сор. – Другая девочка. Эта девочка росла, росла, а когда выросла, влюбилась в высокого парня. Высокого и сильного. Только он, единственный из ее сверстников, был сильнее ее. Она и стала его женой. Оказалось, что один его дед был этлу, а это великая редкость, потому как этлу живут замкнуто. Но этот этлу был потомком королей Фаонтса. Вот у них и родилась Фискелла. Так что она моя племянница.

– А правда, что в крови у Патины Тотум течет кровь рефаимов? – вытаращила глаза Фламма. – Однажды она была в Ардуусе, так она на голову выше даже моего отца! Почти как дочь Флавуса Белуа – Субула!

– Патина Тотум очень серьезная женщина, – нахмурил брови, подмигнув Каме, Сор. – Уж точно серьезнее дочери короля Эбаббара. Но, насколько я знаю, рефаимы почти никогда не создают семей с простыми людьми. Дети, которые у них рождаются, не могут иметь собственных детей. Да и сами рефаимы редко имеют больше двух детей. Поэтому рефаимов мало. Но они выше этлу. Хотя и медлительны.

– А еще! – торопилась все узнать Фламма. – Вот Кама очень красивая. Ты, подруга, уши заткни пока, заткни. Я когда ее первый раз увидела, еще маленькой, у меня дух захватило от ее красоты. И даже теперь я на нее смотреть не могу, словно от солнца зажмуриваюсь. Но ведь она чуть-чуть дакитка. Скулы, разрез глаз, все от дакита, а сама не дакитка. Почему, когда дакит берет в жены человека или человек берет в жены дакитку, я слышала, бывает такое, всегда рождается человек?

– Не знаю, – задумался Сор. – Могу только рассказать тебе древнее предание.

– Рассказывай! – воскликнула Фламма.

– Рассказывай! – попросила Кама. – Я слышала его множество раз, но с радостью услышу еще.