Самурай из Киото - Михаил Белозеров Страница 59

Как только они увидели меня, они пали на колени и стали громко плакать. Они сказали, что я самая храбрая и сильная девушка в мире и что только я могу им помочь. Потом они сели и рассказали мне историю своей жизни.

Бог ураганов Сусаноо-но-Микото всю жизнь путешествовал и совершал подвиги. На это ушла вся его юность. Он обошел Землю ровно одиннадцать раз. Он повидал много стран и сражался со многими Богами и самыми сильными людьми, которые могли противостоять Богам. Кстати, я подозреваю, что ты тоже обладаешь этим свойством.

– Я? – удивился Натабура. – Не знаю. Учитель Акинобу ничего не говорил об этом.

– Он научил тебя многим вещам, которыми владеют только Боги. Но об этом потом. – И она продолжила: – Однажды в очень далекой стране, которая находилась на Южном полюсе и называлась Атлантидой, ему сказали, что в Нихон родится мальчик, равному которому не будет никого во всем Мире и которому суждено изменить Мир. Но произойдет это не скоро, а через десять тысяч лет. И после этого Мир изменится. Атлантида пропадет от холода и морозов, а некоторые континенты вообще исчезнут с лица Земли. Ты знаешь, что такое Атлантида?

– Я читал у Платона, – ответил Натабура. – Мифическая страна.

– У Платона? Какое странное имя. Звучит очень странно. Он китаец?

– Нет. Он грек, как и Софокл.

– Грек? Ты знаешь язык варваров?

– В четвертом путешествии мы дошли до западных границ огромной страны Ая, чтобы только приобрести трактаты Платона – этого великого мудреца древности. Заодно нам продали и Софокла. Можно было еще купить и Геродота, и Пифагора, но у нас кончились деньги. Учитель Акинобу заложил свой малый меч. Его страсть к чтению передалась и мне. Я тоже люблю читать на всех языках Мира. Но все-таки продолжи свою историю.

– Ему сказали: «Все это произойдет при одном условии, когда ты, Сусаноо-но-Микото, влюбишься». Тогда он рассмеялся им в лицо и сказал, что они могут спать спокойно. Нет силы, которая могла бы заставить его уничтожить такую прекрасную страну, то есть влюбиться. Но они еще раз ему сказали, что любовь сильнее разума и что однажды он откажется от своих слов. Не прошло и десяти тысяч лет, как этот день наступил, сказал Сусаноо-но-Микото, я влюбился в вашу Богиню цветов и полей, прекрасную Авадзу-но-Хара. Но мы не можем соединиться, ибо я из мира небесных Богов, к тому же со склона Дантай, а она из мира земных Богов, со склона Дзётай. То есть это несовместимые вещи.

И тогда они сказали, что где-то на Земле есть вторая Карта Мира и что ее надо найти. А сестра Сусаноо-но-Микото – Богиня Аматэрасу, наделенная высшей властью над всем Миром, должна решить их судьбу, объединить или, наоборот, разъединить Миры. Прошло два года, но до сих пор я не смогла выполнить обещание. Да что говорить, пора идти в дом.

– Почему?

– Ты забыл, что ровно в полночь город наводняется духами и демонами, а вся стража прячется по углам. Карабиды – дневные жуки. Ночью они спят.

– Хозяин харчевни твой родственник? – спросил Натабура, неуклюже пытаясь обнять ее за талию.

– Мой дядя. Его не сделали карабидом по одной-единственной причине: он общался с монастырем, где мы жили. А в горах не любят жуков.

– Рассказывай дальше, – попросил он, затаив дыхание.

Ее талия была теплой и гладкой.

– Мы жили тихо и скромно. Люди, которые тренировались у нас, давали клятву не разглашать секреты стиля школы и не применять его без надобности.

На двенадцатую луну прошлого года к нам пришел невысокий человек с длинными рыжими волосами, завязанными в пучок, с шрамом на левой" щеке в виде креста, в изношенной одежде и с мечом за поясом. Попросился в ученики. Отец не хотел его брать. Пришелец ему откровенно не понравился. Но рыжий хорошо заплатил, спал на соломе во флигеле, играл на сямисэн и слагал стихи. Над ним стали посмеиваться. В среде бойцов не принято было демонстрировать утонченность натуры. А через неделю рыжий вызвал отца на дуэль. Отец никогда не принимал вызовы малознакомых людей. Но в этом случае почему-то изменил своим принципам, может быть, потому, что не хотел терять лицо перед учениками. Рыжий его зарубил и в суматохе исчез. С тех пор я его ищу. Но в Думкидаё его нет. Люди сказали, что он пришел из страны Нихон, потому что продемонстрировал стиль, которым в Чу никто не владел. Я очень долго думала и пришла к умозаключению, что должны были убить меня, ибо для Субэоса опасна только я. Но они не знали об этом.

– Рассказывала ли ты отцу о Богах Сусаноо-но-Микото и Авадзу-но-Хара? – спросил Натабура.

– Да… но как сон, словно бы мне это приснилось.

– Как он к этому отнесся?

– Его поразила сама идея двух миров. Все уже привыкли, что хонки – демоны и духи живут рядом с нами.

– А ходил ли он в харчевню «Цуки»?

– Это было его любимое место. Тем более что владелец его брат.

– Ну вот и все! – сделал умозаключение Натабура.

– Ты думаешь?! – изумилась Юка.

– Уверен. Толстяк донес главному андзица. Андзица – Субэоса.

– А Субэоса выписал убийцу из одной из восьми провинций!

– Точно! – воскликнул Натабура. – Мы идем к твоему дяде!

– Нет. Вначале ты расскажешь о себе, – сказала она. – Когда у нас еще будет возможность? – И очень скромно, совсем чуть-чуть, словно усаживаясь поудобнее, пододвинулась к Натабуре.

– Если бы я знал о чем. Ну ладно. Расскажу о детстве. Когда мне исполнилось шесть лет, отец отвез меня в монастырь Курама-деру. До этого моя жизнь протекала на заднем дворе крохотного дома среди моих братьев и сестер. До сего дня никого из них я не видел. А если и видел, то не узнал. Я смутно помню, как отец брал меня во дворец. Его мастерская, заваленная свитками чертежей. Запах краски, клея и чернил. Художники, копировальщики, мастера земляных работ. Вот с кем ему приходилось иметь дело. А еще кувшинки, скользящие лодки и придворные, читающие стихи.

Он рассказывал и не верил сам себе. Все было не так. Вовсе не так. Даже не так прилизано. Дорожку к воспоминаниям открывал страх. Страх жил в глазах матери и порой мелькал в глазах отца. Вот что невозможно было забыть. Кем был отец на самом деле, Натабура не знал. Смутные воспоминания волновали его. Но страх запомнился больше всего. К нему невозможно было привыкнуть. Со страхом засыпали и со страхом же вставали поутру, славя Богов, что ночь прошла спокойно. Не спасала ни стража, ни крепкие стены. Страх рождался от таинственных смертей: кого-то находили зарезанным в собственной спальне, кто-то исчезал и никогда не появлялся. Это походило на предвестия открытой войны между кланами: Тайра и Минамото.

– Мой отец Санада – хранитель вод Столицы Вечного Спокойствия – Киото, – добавил Натабура. – Но я его не помню. Более-менее ясные воспоминания у меня связаны с учителем Акинобу. Выбор сделали не в соответствии с семейными традициями: все мои братья стали воинами, а сестры – придворными дамами. Мне же предстояло стать монахом. Отец трижды посетил храм Кёмизудера, и Буддой трижды было указано на мою судьбу. Все дело в том, что я родился самым слабым из семерых детей и мать во мне души не чаяла. С этим ли был связан выбор места моей дальнейшей жизни, или отца прельстила известность монастыря Курама-деру, а главное, репутация его кэнза – учителя Акинобу – как он его называл с большим уважением, не знаю. Я был ребенком. А что ребенка волнует? Игры, баловство, любовь матери и страшные истории, рассказанные старшими братьями и сестрами.