Романовы - Надин Брандес Страница 59

Шум шагов и похрустывание подлеска заглушали большую часть нашего разговора.

Я отодвинула тонкую веточку с нашего пути.

– Как ты можешь любезничать с ним? Он был частью расстрельной команды.

– Думаю, я видел гораздо больше солдат, чем ты. И понимаю, что часто приказы идут вразрез с их желаниями.

– Но убить нас? Убить меня?

Он не спеша перешагнул через бревно, опасаясь, что ноги могут его подвести. Всего одно падение отправит его обратно на носилки – или даже добьет прежде, чем мы доберемся до Дочкина.

– Не думаю, что он этого хотел, Настя.

– Так почему же так поступил? Мне казалось, он любил нас! – Мы делились чем-то очень сокровенным.

– Думаю, и сейчас любит. Он тоже сломлен. Я вижу это так же ясно, как надломленность в тебе… и в себе самом. Его лучшего друга убили большевики, а ему пришлось закапывать тело. Потом ему приказали убить людей, которым он стал небезразличен. Это разрушило его до такой степени, что он бросил большевиков. Оставил пост, покинул Юровского. Представляешь, во что ему это может обойтись?

Я отрицательно покачала головой.

– Я об этом даже не задумывалась.

– Это может стоить ему семьи, средств к существованию. Если поймают – жизни. На мой взгляд, это – показатель того, насколько сильно он сожалеет об участии в том расстреле.

Мнение Алексея не облегчало моей боли. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы родные Заша – в первую очередь Вайра – пострадала. И его смерти я не желала. Но не понимала, чего хочу. Наверное, чтобы все закончилось. Это единственный исход, который меня устроит.

– Он нам нужен, – заявил Алексей.

– Я знаю, – произнесли мои губы.

«Я знаю», – откликнулся разум.

«Я хочу этого», – прошептало сердце. Мне хотелось вернуться – к тому времени, когда Ивана еще не убили и Юровский не вернулся к нам.

Пока мы шли, я то и дело оглядывалась. Ощущение чьего-то присутствия ледяной рукой скользило вверх-вниз по позвоночнику, сдавливая в своих тисках и угрожая мне поражением. Юровский близко. Я чувствовала: он меня догоняет.

⁂

Заш повел нас окраинами, стараясь держаться лесной тени, и наконец мы оказались напротив железнодорожной станции. Она приютилась на окраине Ревды, пути располагались между зданием вокзала и лесом, в котором мы скрывались. Приближаясь к станции, мы услышали свисток поезда.

На скамейке у платформы сидели двое – большевистские солдаты, – покуривая и каждые несколько минут окидывая взглядами проходивших мимо.

– Ни ты, ни Алексей не можете подняться в вагон с платформы. Видимо, Юровский разослал по всем вокзалам телеграммы. – Заш прижался к стволу дерева, укрытый от взглядов, но обладающий достаточным обзором. – Вам придется запрыгнуть в поезд, едва состав тронется с места.

Алексей, казалось, почти не слушал. Он скорчился на земле, свернулся калачиком, хрипло дыша. Прошел всего час, но опухоль на его голове, казалось, увеличилась еще больше, выпирая над виском и лбом.

– Что делать с обездвиживающим заклинанием? – спросила я. – Я не смогу поднять его в поезд. Нужно, чтобы он смог сделать это сам.

– Применишь, как только раздастся гудок. При первом сигнале. У вас останется немного времени. Как только куплю билет, я найду вас, и мы загрузимся все вместе.

Сердце бешено стучало от знакомого предвкушения опасности, но теперь это вызывало лишь тошноту – такое же чувство, как некоторое время назад, когда я изучала план спасения, полный недостатков. Настя Швыбзик никогда не строила провальных планов. Она продумывала все до мелочей и, если нужно, отказывалась от реализации. Благодаря этому мои проделки всегда были успешными.

Но теперь, с поездом, другого плана не было. Не получится сесть в него, миновав большевиков и не вызвав при этом подозрений. Придется забираться в вагон на ходу. Ведь один-единственный намек на наше появление – и локомотив будет остановлен. Нас схватят.

И убьют.

Все, что у нас было – предложение Заша, и мне оно совершенно не нравилось.

Мы уложили Алексея на носилки и направились через лес вверх по насыпи. Паровоз тем временем въехал на платформу Ревды и остановился, оглушительно шипя. Мы шли, пока не оказались на расстоянии нескольких вагонов от путей.

– Вам придется бежать к поезду, – заметил Заш. – Сначала мы втащим Алексея и Джой, потом помогу тебе, Настя.

Я кивнула, с трудом сглотнув, когда мы опустили носилки с братом на землю.

Потом Заш пошел обратно, к платформе, собираясь рискнуть своей шеей. Я больше не чувствовала горечи в глубине души, когда размышляла обо всем, что сделал Заш, и о нашем разговоре с Алексеем.

Вместо картинки «Заш нажимает на курок» перед мысленным взором появилось то, как он держит мертвое тело Ивана и плачет. Он хотел спасти нас так же сильно, как и мы сами.

Возможно, я цеплялась за горькие чувства, потому что прощение Заша казалось предательством по отношению к семье. Как и чувство благодарности по отношению к нему, наслаждение его обществом. Я пока не была готова отпустить обиду, но что-то в душе понемногу смягчалось. Росла признательность за то, что он собирался достать билеты, рискуя быть узнанным.

Вспоминалось, как он стоял на коленях, прижимая к подбородку дуло пистолета. Должно быть, он действительно изменился. Помогать Алексею и мне – значит идти против солдатского долга. Против самой своей страны – по крайней мере в глазах большевиков.

Время тянулось медленно. Я долго смотрела вдоль линии деревьев после того, как Заш исчез за изгибом тропы. Поезда не было видно. Платформу тоже. Появилось чувство, что я ослепла, оглохла и нахожусь в опасности.

– Настя… – напугал меня тихий умоляющий голос Алексея. Джой бросилась к нему и лизнула в лицо.

– Что?

– Заклинание… – Его шепот едва перекрывал мягкое дыхание ветра. – Пожалуйста.

Я снова посмотрела на пути.

– Потерпи. Еще немного. – Я достала заклинание из рюкзака Заша. Он говорил, надо подождать первого гудка поезда. Но Алексей просит помощи, только если без нее было действительно никак.

Я взяла сложенный листок бумаги с заклинанием оцепенения. Брату придется постараться, чтобы мы смогли вместе погрузить его в поезд. Заклинанию нужно время, чтобы успокоить боль. В последний раз, когда я выжидала – по просьбе папы – того самого момента и не использовала магию, мою семью расстреляли.

Я развернула бумагу, кончиком пальца подцепила заклинание и прижала его к коже Алексея. Как и в прошлый раз, эффект оказался мгновенным. Напряженное тело брата расслабилось, и это легло бальзамом на мое сердце.

Не успел он выпрямиться, как раздался свисток поезда. Я вскочила на ноги. Значит ли это, что состав отъезжает? Где же Заш? Я глянула вниз, но над деревьями не поднималось ни облачка пара. Впрочем, скоро он должен появиться.