Вы все жжете! Часть 1 - Бронислава Вонсович Страница 59

Стопка набралась увесистая: не только мемуары и биография, но пара томов, посвященных семейству Лиденингов в целом. Через несколько минут я удобно устроилась за столиком у окна и погрузилась в изучение биографии Франциска допризрачного периода. Странное дело, при чтении создавалось впечатление, что все это написано совсем про другого Франциска. Тот, кого описывали в биографии из серии «Жизнеописания Лиденингов», не имел ни одной положительной черты: излишне любил спиртное, дам и занятия магией, причем последнюю практиковал наиболее зловредную, наносящую максимальный ущерб.

И дедушка, и Шарль говорили, что Франциск был весьма талантлив как маг, я же узнала, что при желании он может быть прекрасным учителем, но в биографии не было ни слова о его магических достижениях. Создавалось впечатление, что составитель показывал покойного монарха исключительно с одной стороны — стороны королевы Анны, которая, без всякого сомнения, не просто была в курсе этой биографии, но и ее одобрила, если не дала предметных указаний. Строго говоря, иногда казалось, что это биография не короля, а королевы — настолько много говорилось о ней как исправительнице ошибок мужа. Автор напирал, что только ее руководство и управление Шамбором до достижения совершеннолетия сына спасло страну.

Франциск ничего не помнил о причинах своей смерти, в биографии же указывался инфаркт, но в таких выражениях, что создавалось впечатление, что инфаркт этот был заработан на очередной фаворитке. Но призраки чаще всего возникают из тех, кто принял насильственную смерть.

Даты жизни сына неприятно царапнули: родился уже после смерти Франциска. Может, в этом дело? Я зашелестела страницами, ища его изображение. Портрет не порадовал: характерные черты Лиденингов прямо-таки бросались в глаза. Но если его отец не Франциск, может, кто-то из ближайших родственников? Брат? Кузен? Дядя? И я полезла вниз по королевскому генеалогическому древу. Оказалось оно не слишком разветвленным, предки Франциска не отличались большим чадолюбием, ограничивались только наследниками. Правда, у самого Франциска была еще дочь, от первого брака. Мельком глянув на портрет, я обнаружила довольно приятную особу, которой невероятно повезло — характерного носа Лиденингов ей не досталось, только характерное упрямое выражение. Впрочем, мы уже выяснили, что придворные художники неимоверно льстят нанимателям, так что она могла быть и копией отца.

В любом случае дочь Франциска меня сейчас не интересовала, вне зависимости от того, была ли она хорошенькой или нет, тем более что дальше про нее было написано, что она решила посвятить жизнь Богине и ушла в монастырь, где активно занималась исцелением, благо Дар позволял. Куда важнее было выяснить, являлся ли рожденный королевой ребенок сыном Франциска. Пропажа Королевского Сердца весьма усиленно намекала на то, что произошла смена династии. Но портрет… портрет это опровергал. Да и если произошла, могло ли это скрыться от придворного мага?

Придворный маг? В биографии Франциска про него не было сказано ни слова, но в мемуарах я нашла несколько упоминаний, и не только упоминаний, но и портрет. Приложив книгу с его портретом к книге с портретом королевы Анны, я подумала, что уж у них-то дети должны были получиться на загляденье, и с грустью резюмировала, что если родившийся у королевы ребенок и не от короля, то и не от придворного мага: такому сочетанию черт взяться было бы попросту неоткуда. Обидно, такая хорошая гипотеза развалилась. А ведь в нее укладывалось все: и почему Франциска убили, и почему королевский маг это прикрыл, и почему в биографии, кроме гадостей, почти ничего нет.

— О чем задумалась, огонек? — бодро поинтересовался возникший рядом Франциск.

От неожиданности я брякнула то, что было на уме:

— Не могу понять, почему ваша жена вас убила.

Франциск вздохнул и пристроился на стул рядом, словно живой собеседник. Стул через него просвечивал, но не сильно, и я старательно не обращала внимания, что сидит призрак куда ниже, чем расположено сиденье. В конце концов, имеет же давно покойный монарх право на маленькие слабости?

— Почему ты вообще решила, что Анна меня убила?

— Это как раз понятно. Во-первых, вы стали призраком, что само по себе говорит о неестественной кончине. Во-вторых, официальная причина смерти указана неверно. В-третьих, ваша биография составлена так, словно писавший постарался замазать вас как можно сильнее. Вряд ли он действовал на свой страх и риск, скорее — по указке королевы, которая боялась, что правда выплывет наружу, и хотела представить себя спасительницей Шамбора. Вот и выходит по всему, что убийца — она. И тогда мы опять возвращаемся к вопросу почему.

— Простейшая математика, огонек. Действие с треугольником. Я любил Анну, она любила власть, а власть любила меня, — Франциск хохотнул, но как-то невесело. — Вот она и решила, что, если убрать один из углов треугольника, любовь будет взаимной.

— Но почему королевский маг промолчал? Это же нарушение клятвы, которую он давал при поступлении на службу?

— Почти любую клятву можно обойти, если знаешь как, — буркнул Франциск. — Маг присягает королевской семье, не королю. Огонек, я не помню, как умер. И не помню несколько дней до своей смерти. Быть может, ложь была лучше для Лиденингов и клятва это признала?

— Быть может, — неохотно согласилась я.

Библиотекарь на меня уже косился. Наверняка я выглядела для него странно: сижу и пусть тихо, но разговариваю с пустым местом. Этак покосится еще пару минут и решит вызвать целителей. Пожалуй, пора уходить. Вопросы остались, но в библиотечных книгах ответа все равно нет. Я собрала стопку и пошла сдавать.

— Из Антуана цветок-то выдрали? — спохватилась я.

— Разумеется, — гордо ответил Франциск. — Королевский садовник не терпит конкуренции, вот и пришлось такое перспективное направление прикрывать. Все-таки я талант, — скромно добавил он. — Пол-академии собралось, чтобы снять заклинание, но никому не удалось даже близко подобраться, пока я Шарлю не подсказал. А как они ругались, как ругались! — призрак восхищенно прицокнул. — Как мне этого не хватало в монастыре, огонек, ты не представляешь. Я уже почти забыл за всеми этими молитвами настоящий живой язык. Оказывается, в академии очень изобретательные иноры, какими только эпитетами они друг друга не награждали, одно удовольствие слушать.

Франциск бодро тараторил, но выглядел он несколько пришибленным. Не всякие воспоминания радостные, и похоже, я всколыхнула очень неприятные.