Маски - Мария Котикова Страница 59

А Серый сидел на поваленном дереве, периодически что-то наигрывая на своей тонкоголосой флейте. Его ни во время жизни, ни после нее никогда не волновала политика и отношения между родами и членами семьи. Зачем? Ему и так очень неплохо жилось. Особенно, когда пела душа…

— Ладе. Ее зовут Лада.

Небрежно брошенная фраза, но именно она заставила ярче разгореться костер гнева и зависти.

— Ты… Ты ее защищаешь?! Человека?!

Не поняла. Не услышала. Не захотела увидеть. В надо бы…

— Нет. Я просто признаю, что она уже превзошла тебя, коиши… Хотя сама этого еще не понимает.

Шок. И ушел гнев, опала на траву ненависть, растаяла в темном небе зависть…

— Что…?

Невозможно! Когда… Как… Почему…

— Она и сама не замечает того, что делает. Для нее все ее жесты, улыбки помощь это самое обычное дело. Лада помогает всем, вне зависимости от рода… Просто потому, что она — человек по имени Лада. Может, она иначе-то жить и не умеет…

И всплывают в памяти воспоминания, связанные с событиями, чьим свидетелем он стал абсолютно случайно… Просто теми Дорогами его провела Судьбы. Или еще кто. Хотя это, в принципе, не важно.

Близ рисового поля стоит повозка. Резного красного дерева, с занавесями из тяжелой парчи и прозрачного газа, украшенная цветами дикой сливы… Рядом одиноко пасется гнедой конь с белыми носочками на ногах и янтарными на просвет глазами. Страж мирно скучает в тени огромного дерева. Ему некуда спешить. Тем более, что его подопечные находятся совсем недалеко. Всего в паре десятков метров. Рис сажают…

Вот это-то и привлекало внимание. Две девушки, человек и китсуне, в дорогих платьях с улыбкой трудились бок о бок с простыми лисами. Рыжими. И получали от этого удовольствие. Хотя, если говорить по правде, такое может быть только во сне. Не работают в полях многохвостые из цветного рода! Не их это дело… Да и человек не простой! Сама жена Владыки ловко сажает в покрытую водой землю зеленые стебельки… Странно.

А простой народ не косится. Песни поет да над шутками девушек смеется, да и сам подкалывает. Не злобно… Так, легкая, дружеская насмешка…

Во дворце праздник. Великие и совсем не известные менестрели поют для Императора и его гостей. Надеются быть замеченными. Победить.

А у стены одиноко стоит совсем юный и наивный юноша, почти ребенок. И чуть ли не слезы катятся из его синих глаз. Не понравились строгим судьям его песни. Раскритиковали, унизили, злобно одернули… Посмеялись. А он же писал и пел не ради известности! А чтобы сердца плакали и смеялись… Вместе с мелодией флейты.

Вот уже и служанка идет к нему. Наверняка, чтобы прогнать…

— Господин… Господин, моя Леди просит передать вам этот свиток.

В руки ложится тонкая бумага, перевязанная вместо ленты парой золотых браслетов. А на ней аккуратно написано всего пара строк.

«Пой, Менестрель. Не для этих аристократов пой, а для простого народа. Они поймут и услышат то, что ты хотел сказать. И не осудят. Пой и играй. Ибо не пропали твои старанья. Ибо сумел донести ты слова хотя бы до одного сердца…

Ярким, жарким пламенем вспыхнула в сердце надежда, засияли глаза, нашли ту, что поняла. Императорскую жену, которая улыбалась, глядя на него, только краешками губ. И высшей наградой для него стало мелькнувшее на дне лавандовых глаз одобрение.

Только не знал этот юноша, что и Владыка его заметил….

— Вы благосклонны к этому мальчику, жена. Мне можно начинать ревновать?

Усмехаются золотые глаза, подкалывают…

— Поступайте как хотите. Ваше право. А мое — улыбаться тем, кто этого достоин.

Разговор на грани слышимости. Только между этими двумя. И не их вина, что его услышал еще и ушедший.

— А он разве достоин этой милости?

— Конечно. Потому что у него единственного в песне жила душа, а не ледяное мастерство….

Это лишь два случая из многих увиденных. Не менее запоминающихся. Не менее важных.

Добро не забывается. Особенно здесь, где помощь другим — редкость. Где искренняя улыбка стоит на вес золота.

— Ее помнят. Многие. И о ней молятся Богине так, как не молились о тебе…