Апокалипсис для шутников - Антон Краснов Страница 59

– Женя, – сказала Ксения, подходя к нему на расстояние протянутой руки, – ты как сюда попал?..

Афанасьев вдруг затрясся всем телом, сухой комок прокатился по горлу, сминая и раздирая гортань, и на мгновение ему показалось, что не хватает кислорода и он задыхается. Он хотел что-то сказать, но губы пропустили только какое-то сдавленное кваканье, каким сопровождались иные фонетические трюки в исполнении говорящей жабы Акватории.

– Видок у тебя, прямо скажем, затрапезный, – сказала Ксения, окидывая его пристальным взглядом. – Что это ты на себя напялил? И почему ты в крови? Ты ранен?

– Это не моя кровь, – ответил Афанасьев машинально, хотя совершенно не был уверен в этом. Опустил глаза. И только сейчас понял, ЧТО на нем было надето. Белая шерстяная сутана с широкими рукавами и капюшоном, которая была на зарезанном инквизиторе. Сутана, подаренная самим Томасом де Торквемадой. – Я не надеялся, что встречу вас так быстро, – проговорил он.

– Наверно, что-то натворил в том времени? – предположила Галлена, в свою очередь тоже внимательно изучая его взглядом. – А то, что надето на тебе, это случайно не…

– Да, правильно, – перебил он. – Это один из Ключей. Облачение Великого инквизитора веры Торквемады.

– Сколько же ты там провел? Судя по твоему лицу, больше, чем два дня.

– Я там провел два с половиной месяца, если память не подводит. А с ней в последнее время случается. – И Женя снова попытался вспомнить, что же произошло в последнюю ночь перед прибытием в Новый Свет, но его усилия, как когти новорожденного котенка, лишь слабо царапнули отвесные стены глухого и темного провала в памяти. – Н-да… А вы тут сколько?

– Да практически только что тут появились. Сами толком разобраться не успели. Хотя Ксения утверждает, что знает эти места.

– Конечно знаю, – сказала девушка, откидывая со лба темные волосы, – я тут бывала. Правда, когда я тут отдыхала на пикнике, было куда жарче, не было такой растительности и вода была грязнее. Да и неудивительно, сколько лет прошло!

– Так где мы?

– На берегу Генисаретского, или Тивериадского, озера, – ответила она.

Женя сел на траву и пробормотал:

– Та-а-ак! Это что же получается? Если исходить из той замечательной теории, что нас сразу выкидывает к обладателю нужного нам Ключа или к тому человеку, который может нас на него вывести… – Он снова взглянул на рыбаков, которые, кажется, уже потеряли интерес к накормленному ими путнику и неспешно тянули сеть, и, тряхнув головой, почти весело бросил Ксении: – А наши на Каспии бойчей работают! Когда я был студентом, то мне приходилось видеть, как наша кафедра лингвистики в полном составе тянула бредень с лещами!

– Это ты к чему? – подозрительно спросила его Галлена. – К чему клонишь? При чем тут профессора? При чем тут бредень?

– Да так, – махнул он рукой, – есть у меня одна мыслишка… Правда, не уверен, что это правда, но, судя по всему… Альдаир, ну как насчет того, чтобы втемяшить местное наречие мне в голову? А то я уже даже по-английски с ними пытался говорить, не считая разных чисто русских рассуждений о водке под ушицу!

Альдаир протянул руку по направлению к рыбакам, сосредоточился, на его лице даже выступил пот. Наверно, сил у диона оставалось всё меньше, и не только от перемещений… Один из бородачей вдруг вздрогнул всем телом и на несколько секунд застыл на месте, а потом обратил к дионам, Афанасьеву и Ксении удивленное лицо с широко раскрытыми глазами. Альдаир повернулся к Афанасьеву, и тот ощутил легкое покалывание в голове, как будто тонкая нагретая металлическая сеточка оплела голову. Женя одобрительно кивнул головой, пробормотал под нос несколько пробных слов по-арамейски – именно на таком языке разговаривали в то время в том месте, на берегах Генисаретского озера и во всей древней земле Иудеи… Афанасьев продолжал уже по-русски:

– Я перебрал в голове все наши путешествия и уверен, что каждый раз мы оказываемся в непосредственной досягаемости от нужного нам объекта. Потому не исключено, что тот, кто нам нужен… – Он вопросительно взглянул на Ксению, на мгновение запамятовав, но та охотно подсказала:

– Понтий Пилат. В этот раз нам нужен кувшин, в котором омывал руки Понтий Пилат.

– Да, да, – кивнул Афанасьев, – кроме того, едва ли мы встретили этих двух рыбаков случайно, потому что в переплетении нитей, на которых подвешен этот мир, нет ничего случайного, а только закономерность, последовательная и безжалостная.

– Красиво заговорил, – усмехнулась Галлена. – И что же ты думаешь об этих рыбаках?

– Я не очень хорошо помню, как изображают этих людей на иконописных ликах, однако мне кажется, что они должны иметь прямое отношение и к Пилату, и к… – Женя запнулся. – Случайно они тут не оказались бы. А то, что они рыбаки – это как раз совпадает с историческими данными. К тому же, судя по сходству, они братья. Одного из них, который чуть повыше и поуже в плечах, с более светлой бородой – зовут Шимон. Симон. Это он мне сам сказал. А теперь совсем просто – рыбак с берегов Генисаретского, оно же – Тивериадское, озера, с братом, зовут Шимон! И как же именуют этого рыбака в Библии?

Ксения побледнела и растерянно посмотрела в ту сторону, где, ступая по бледно-желтому песку босыми ногами и перебирая руками сеть, шел бородатый человек не старше тридцати – тридцати пяти лет, с простецким лицом и взлохмаченными волосами.

– Да, – тихо проговорила она. – Понятно. Апостол Петр…

– То есть прототип апостола Петра, если говорить осторожнее, – заметил Афанасьев, – потому что в Библии и апокрифических текстах может быть написано совершенно иначе, чем это было на самом деле. Хотя то, что апостол Петр был распят в Риме и стал основателем римского епископата, это вроде как достаточно выверенные сведения. Гм… Кстати, а где наш основной знаток древности? Наш замечательный археолог и историк, мсье Пелисье? Ведь, если не ошибаюсь, он должен был отправиться вместе с вами.

– А он и отправился, – сказала Ксения, оглядываясь по сторонам. – Куда это он, интересно, подевался? Ведь он пошел вон в ту сторону и куда-то пропал.

И она указала направление, в котором ушел Пелисье. Все переглянулись, и в этот момент из-за бугристого валуна, который торчал в довольно отвесно поднимающемся склоне холма близ берега, буквально вывалился на них Жан-Люк Пелисье. Но что за видок у него был!.. В драной бледно-лиловой тоге, с венком на голове, натянутом аж на уши, с заплетающимися ногами и плавающе-мутным взглядом на мертвецки пьяной и глупой роже. Таким его еще не видели никогда. Жан-Люк Пелисье посмотрел сквозь остолбеневших путешественников, как смотрят через залитое дождем стекло, видя и не видя то, что за этим стеклом творится. Потом он подпрыгнул на одной ноге и несколько раз скакнул вперед и назад, загнусив под нос какой-то гимн на жуткой латыни. Кончилось тем, что Пелисье упал на песок и, упершись в землю плечами и пятками, приподнял корпус и стал вращать им, как участница соревнований по художественной гимнастике.