Укрощение дракона 2. Дракон нашего времени  - Маргарита Ардо Страница 58

– Так, мужчины! Мне плевать, вы – герои или злодеи! Но если сейчас же вы не сделаете что-нибудь для спасения Иррандо, я за себя не ручаюсь!

Вылитая фурия. Тёща, – впервые осознал схожесть полковник Исаев и вздрогнул, совершенно растерявшись. Только Света неуверенно сказала:

– Может, скорую?

– Да! Славик, – прорычала Аня, – ищи на карте в папином телефоне реанимацию. Арргарр, превращайся в дракона. Доставишь нас. На полной скорости, как умеешь. Папа, высаживай нахрен окно. По лестницам таскаться не будем! Помогай, Арргарр!

– А я? – всхлипнул Уголкин.

– А ты жуй галстук! – рявкнула Аня. – Не вставай, пока не сжуёшь весь, гад! А не то велю снести тебе голову! Или сама вышибу. Я умею стрелять!

И все принялись следовать Аниным приказам. Быстро и безропотно. Словно она уже была королевой…

* * *

Не было времени искать лучшую больницу, поэтому мы остановились у ближайшей, Подмосковной. Арргарр внёс на руках Иррандо, не подающего признаков жизни, в приёмное отделение. Не знаю, как я сама дышала. Папа заорал на сонный медперсонал:

– Сюда срочно! Пулевые ранения сотруднику полиции при исполнении! – и ткнул в воздух ксивой.

Все сразу зашевелились. Уложили Иррандо на каталку, подбежала невероятного роста докторица, мощная, как танк, разве что с укладкой на коротких, светлых волосах. Трубным голосом она созвала медсестёр и сама покатила моего принца в смотровую. Я не заметила, как подлетела к ней, успев предупредить:

– У него не совсем обычная анатомия. Но он лучший. Спасите его!

Докторица взглянула на меня сурово.

– Разберёмся с анатомией. Не мешайте, девушка!

Меня трясло от волнения: а вдруг наши меры не сработают? Ведь у Иррандо даже кровь другая! Боже, ну почему он не неубиваемый, как Арргарр?!

Умирая от страха и отчаяния, я рухнула на колени в неприметном уголке облицованного белым кафелем коридора и стала молиться. Всем: Оку, Богу, Будде, Иисусу Христу! Разве возможно, чтобы мой муж, бесстрашный принц-дракон, умер?! Из-за какого-то труса, решившего выслужиться? Разве может наш малыш родиться без папы? Разве был смысл во всём этом, во всех наших приключениях, если у них такой конец?! Помогите, всесильные! Слёзы сами текли и текли из моих глаз, не переставая. Наконец, кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулась: папа. Я поднялась.

– Нютка, они его спасут, – проговорил папа неуверенно.

Я хмуро посмотрела на него.

– Знаешь, это ты во всём виноват, – поджав губы, ответила папе. – Если бы не твоё «расследование», не твоя дотошность дурацкая, никто бы ни на него, ни меня внимания не обратил. От слова вообще. Почему так трудно принять, что не все одинаковые?! Не все подходят под твои мерки?! Дочери поверить?! Почему?!

– Аня… – он сглотнул и закашлялся. – Да я виноват. Но я слишком испугался за тебя…

– Не стоило! Ты не пробовал научиться разговаривать, как другие родители, а не такой-то депутат мурло, а тот взяточник?! Ты мне вообще ничего никогда не говорил! И меня не спрашивал!

– Что ты хочешь узнать? – хрипло спросил папа.

– Сейчас уже ничего, – буркнула я. – Сейчас мне важно только одно, чтобы Иррандо выжил!

– Хорошо. Потом спрашивай всё, что угодно.

Я отвернулась. Но передо мной были лишь кафельные стены, тускло освещенные желтоватым светом, тёмный угол, обшарпанное кресло. Тоска вцепилась в горло сухими когтями. Нет, просто так стоять, я с ума сойду. Я повернулась к папе. Он никуда не ушёл. Стоял рядом, понурив голову. Впервые выглядел передо мной будто провинившийся школьник.

– Хорошо, скажи, – произнесла я, лишь бы не молчать, – почему тебя не любят мамины родители?! Почему бабушка Люба говорит, что ваша с мамой любовь началась с обмана?

Папа пожал плечами.

– Мы начали встречаться с Ниной, твоей мамой, когда я был под прикрытием.

– Бандита изображал?

– Ну да… Твоей маме нравились «плохие парни». Она… пела в ресторане. И танцевала…

Я бы удивилась, если бы сейчас меня не тревожило больше всего на свете другое.

– Почему она не пела потом?

– Я ей запретил. Вообще думать о сцене. И работать. И увёз в Москву.

– Поэтому ты и меня не разрешал на танцы отдавать? И даже на хор?

– Не знаю, может быть… Дедушка Вася и бабушка Люба считают, что я задавил Нину характером, – добавил мрачно папа, – и что поэтому она погибла. А Нина была со мной счастлива! И мы друг друга любили. Она даже не захотела оставаться на ночь у родителей под Рязанью, чтобы мне ужин приготовить. Я ей позвонил и сказал, что раньше прилечу из командировки, удалось быстро дело закрыть. Не надо было звонить. Нина, видимо, устала и заснула за рулём…

– Я не знаю. Я сама спала. А потом была просто вспышка. И всё…

– В этом родители Нины тоже меня винили. И до сих пор не могут простить, – тяжело вздохнул он.

И мне вдруг стало жалко папу. Я перестала сердиться на него и тоже судорожно вздохнула. Обняла его.

– Прости.

– И ты меня прости, доча. Твой Иррандо хороший. Настоящий. И не должна ты одна растить дитя бобылём. Как я. Выживет, вот увидишь!

Я обвила его шею руками и прижалась к папе. И показалось, что сильнее не он, такой всегда суровый, нерушимый, справедливый до зубной боли полковник полиции, а я.

– Пап, улетай с нами.

– Да зачем я вам? У вас там всё другое. Жизнь своя, дети будут, миры, драконы, королевство. А я только буду бухтеть, как старый дед…

– Бухти, – улыбнулась я. – Там ещё один такой есть. Король Дорризоэн Второй Справедливый. Его министр внутренней безопасности, как уже очевидно, не справляется с какой-то заговорщической мафией. Нужен реальный, неподкупный следователь. С незамутненным взглядом.

– Если так… – папа, кажется, немного воспрянул духом, – я бы задал там жару.

– Да, пожалуйста. В Дриэрре этого очень не хватает, пап.

Я улыбнулась, хотя всё ещё очень хотелось плакать. Мы так и остались стоять под дверями операционного отделения. А вдалеке мерил шагами коридор Арргарр, чуть не сшибая лампы с потолка и вызывая ужас у всего персонала. И Славик со Светой грустно пили кофе из автомата.

Наконец, громадная серьёзная докторица вышла из операционной и пробубнила, снимая перчатки:

– Не знаю, кого вы мне подсунули, но жить будет. Повезло, что анатомия не такая, как вы сказали, девушка. Сердце не как у людей, а почти под мышкой.

– Какое счастье! Я хочу его видеть. Я его жена.

– А я – тесть. И полковник полиции, – сказал папа.

– Он спит. Сейчас отвезём в палату и смотрите, сколько угодно. Питья не давать. Только губы смочить можно. И лимончика. – И вдруг она взглянула поверх моей головы и улыбнулась кому-то. Очень по-женски, растеряв мигом всё своё гренадёрство. – Вашего пациента я спасла, молодой человек…